Чудовище для красавца

Невзирая на боль в сердце и теле, Химемия не позволила себе издать ни звука. Ни единого движения похитители не должны были заметить. Она продолжала притворяться, даже когда на корабле увидела раны Леонара. Пересилила себя и, сжав зубы, благодарила всех богов, что похитители не сняли с неё маску и не увидели перекошенного от слёз лица. Они хотели – графиня слышала – но времени им не давала всех поторапливающая сестра.

Похитители бегали по кораблю, высматривали кого-то в морской дали. О пленниках будто бы забыли. Графиня даже сумела придвинуться к любимому и согреть его бок своим теплом, как услышала:

— А вот и наш бриг, — Чикут первым заметил точку приближающегося судна.

Впереди шёл корабль военного образца. Как и бригантина двухмачтовый, но не со смешанными парусами. Он всё приближался, пока не оказался почти вплотную. Казалось, доски судов вот-вот соприкоснутся и заскрипят боками, сдирая друг с дружки налипших в море гадов.

Ударилась об их борта доска, соединяя два корабля. По ней прошлись Чикут, Дафне, Парис и Онёр. Бывшая служанка шла последней и была непривычно задумчива, она оглянулась на юного лорда в последний раз – и в женском взгляде не было сожаления, лишь торжество победы. Отвернулась, продолжила путь.

Бриг шумно отплывал, и его пиратской команде было наплевать на двух оставшихся людей на борту бригантины. Их участь считали решённой.

Далее притворяться не имело смысла, и нож упал на доски пола. Хоть крови пролилось в достатке, графиня поднялась без особого труда. Нож попал ей вовсе не в спину, хоть боль стреляла именно туда.

Химемия склонилась над Леонаром и не сдержала слез.

«Прости, я не сумела предотвратить беду...»

Она не знала, может ли излечить настолько жуткие ранения, но обещала себе попытаться. Леонар не реагировал на попытки разбудить и был холоден как лёд. Продолжая настойчиво его трясти, графиня краем глаза наблюдала за удаляющимся бригом. Нет, поворачивающимся к ним боком бригом.

Свет озарил лоснящийся от влаги борт отплывшего судна, лучами заиграл в выгнувшихся парусах и бликами отразился на металле пушек.

«О, Боги!..»

Даже сильной девушке не так просто перетащить взрослого мужчину. Сеа Хичтон как могла, волокла раненного жениха к лестнице, ведущей в трюм. С её ранами она не могла уплыть, к тому же забрать в море Леонара. Разве что на дно. На шлюпку так просто не взобраться, а в одиночку опускать её на воду времени нет. Вот и вышло, что трюм – единственное место с призрачного спасения.

Память подкинула фразу отца на тему судостроения: нос – самая крепкая часть корабля. Туда девушка и стремилась. Ей всё казалось – не успеет, но успела и забиться, и укрыть Леонара, и приготовиться морально к предстоящему кошмару. Корабль мог разворачиваться к ним с единственной целью – атаковать.

Так и было.

На момент прибытия трёхмачтового клипера сыскарей на месте боя остались плавать лишь обломки: мачта, паруса, часть борта, доски шлюпок. Хатиор Браса удручённо помогал шарить в воде крюками-якорями и понимал, что он просто тянет время перед признанием очевидного: упустил злоумышленников, не спас юные жизни.

Малые парусники вернулись ни с чем, и вскоре операцию свернули. Море – не лес, корабль – не волк. Хатиор опустил руки.

Тут и голубь с письмом Онёр подоспел. Убитые горем родители получили его и едва не лишились чувств. Оно объявляло, за что убили их единственного сына, и какую семью за это обвинять.

— Барон Конвалария Папавер, — повторил вдруг постаревший виконт, — не знаю такого. И греха за собой не признаю. Но посмотрю в документах на северной вилле.

После этого обещания старый лорд упал в кресло и долго в нём сидел, скрестив ладони на лице. А Левизия после прочтения письма не произнесла ни слова. Едва не умерла под гнётом горя.

Залп. Свист ударил по чутким ушам. О ребра болезненно громко забилось сердце. Казалось, Химемия видела воочию полёт ядра, и перед глазами оживали рассказы отца о пиратах, одним разрывным снарядом из мортиры сжигающих корабли. Никто тогда не думал, что сказки Коллума Хичтона станут былью, и одной ночью пираты подожгут неприметное торговое судно. Крик матери звенел в ушах по сию пору, огонь жёг через пройденное время.

Картины прошлого поблекли, и стоявшую перед глазами картину сменило пламя недавнего пожара. Девушка вся сжалась в ожидании гибели, прижалась к телу ослепленного лорда и взмолилась родной стихии о спасении. И та услышала.

Ядро ударило в бок корабля и пропало в его утробе, увязнув в нагромождении бочек. Взрыва не последовало. Тяжело дыша и дрожа осенним листом на ветке, графиня вжималась в лорда, ощущая, как приходит болезненный жар. Каждый миг ждала удара, жаркой волны и боли.

Еще пару залпов раздробили бок судна, но добротная бригантина, с виду неказистая развалюха, на деле оказалась крепкой старушкой: не потонула и пассажиров сохранила.