Чудовище для красавца

Но вживую никого из подобных полулюдей Леонар не видел. Он даже не интересовался ими. Порой встречал в книжках и на гравюрах. Но на те изображения – гротескные и кривые – смотреть мог лишь бесстрашный. Вживую же дети неба неприглядными не выглядели. Скорее, их вид запоминался чужою красотой. Изящные, длинноногие, с большими чёрными глазами, закутанные в плащи фигуры.

Так вот, юный лорд увидел женщин и мужчин, детей небес. Рождённых ветром гарпий, живущих на скалистых утёсах, на них часто грешат, будто это они навлекают шторма и уносят в небеса людей. Говорят, они молчаливы и нелюдимы, а если берутся с людьми работать, то всегда требуют необычную оплату. И ещё, Леонар не знал ни одной истории, когда они покидали территории скал и морей и жили среди людей.

Тонкие и невысокие гарпии сидели и стояли, впиваясь когтями в деревянную плоть корабля. Закутанные в гладкие плащи из перьев, они вели бессловесный диалог с девушкой, немного от них отличающейся. Она была тоньше и ниже, и жестикулировала руками.

В попытках рассмотреть картину ближе, Леонар шагнул вперед. Тут скрипнула доска-предательница, и на мужчину по-птичьи резко повернули головы все гости корабля. Плащи расправились крыльями и сделали один лишь взмах. Поднялся ветер, он сбил мужчину с ног, а десятки гарпий поднялись в вышину и закружили над судном в небе, как предвестники холодной зимы. Большинство отправилось восвояси, только трое продолжили свое кружение над кораблем.

На палубе сталась одна крылатая – та самая, которая немного отличалась от улетевших с корабля. Изящная тонкая фигурка, невысокая обладательница серых крапчатых крыльев стояла на носу, взглядом провожала гарпий. Девушка кукольной красоты. Она смотрела с грустью в вышину, но не решалась в неё уйти. Ветер звал, трепал ей платье и прическу, но она отпустила его вздохом. Повернулась и взглянула знакомыми глазами цвета черных жемчужин в его лазурные.

Леонар ахнул. Такого исхода тайны он не ожидал.

Услышав резкий «ах!», девушка вздрогнула. Вся напружилась в ожидании горьких слов.

Желая рассмотреть, не доверяя вернувшемуся зрению, Леонар начал приближаться. С каждым шагом он видел всё больше и верил увиденному всё меньше. Прекрасное платье оказалось перьями. Сделав ещё пару шагов, лорд смог это понять. Перья росли от линии лифа, прикрывая бугорки грудей, они опускались юбкой до колен, порождая иллюзию обворожительного наряда благородной смелой девушки, пожелавшей оголить перед женихом колени. Сзади «юбка» опускалась в пол, чем создавала серый фон, позволяя насладиться белизной стройных ног.

Ещё шагнув, Леонар смог в деталях рассмотреть лицо. Но две тонкие ручки с аккуратными длинными пальчиками прикрыли всю красоту. Графиня Сеа Хичтон, а это была именно она, стыдливо покраснела.

— Прошу, не прячься больше, Химемия.

Графиня едва заметно дрогнула и опустила руки, выпрямила спину. Она несмело смотрела на Леонара, боялась увидеть в его взгляде отвращение. Но тот был слишком увлечён любованием, его поразила красота, что пряталась за маской и бинтами.

Удивительные тёмные глаза обрамляли густые длинные ресницы цвета самой ночи. Тонкая изящная линия носа, как обтесанная волнами скала. Чувственные губы – розовые лепестки – рисованы кистью божества, так они были хороши. А шею и плечи будто лепили из мрамора лучшие скульпторы поднебесной. Тело ткали посланники ветра. А руки и ноги не иначе как подарила богиня красоты.

И ни одного ожога.

— Лгунья, — ласково прошептал юный лорд.

В негодовании Химемия расправила крылья, до этого претворяющиеся шлейфом платья. «Вот тот звук!» — осознал Леонар. Он слышал его из шкафа и в комнате: звук расправляемых крыльев.

Девушка чуть повернулась в бок и подставила крылья солнцу. Склонила голову, словно вопрошая: а они красивые?

Чуть ниже лопаток из спины росли два больших крыла, серых в белую крапинку. Блики света играли с пятнышками перьев, и когда юная гарпия опустила свои крылья, показалось, что свет полетел с них брызгами лучей.

— Красота…

Леонар встал как вкопанный, не ведая, как выразить ему своего восхищения, которое топило под собой ворох вопросов. Хотелось задать их все и разом.

— Скажи, о голосе ты тоже соврала, Химемия?

Графиня глубоко вздохнула и неловко улыбнулась, чуть наморщив лоб.

«Я не лгала вам, я не умею говорить по-человечески», — услышал юный лорд голос в голове. Тот самый, что порою чудился ему как эхо.

Нет, слухи, конечно, ходили. Моряки, бывало, говорили о способности полулюда объясняться без слов. Но почему тогда...

— … я раньше вас не слышал?

Химемия виновато опустила глазки.

«Я кричала вам неоднократно, милорд, но вы оставались глухи. Такое бывает, если человека одолевают сомненья, и он не желает слышать. Вы услышали меня уже на этом корабле. Когда у вас был бред».

— Но почему вы со мной не поговорили после?