Чудовище и чудовища

Следующие дни протекали словно в тумане. Закончив работу, Такута возвращался в кабинет, где по несколько часов сидел, бездумно перебирая исписанные листы. Он старался сконцентрироваться на чём-то, но ощущение внутренней пустоты не давало ему этого сделать. Когда же он пытался заглянуть в неё, то находил там отчаяние, будто бы все его исследования были напрасны, вперемешку с чувством жгучей вины перед Тэми. Он постоянно прокручивал в голове её слова и пытался понять, какие чувства они в нём вызывают. И его невероятно пугало осознание того, что она права. Он жил ради науки всё время, сколько себя помнит, с самого детства. Возможно, просто потому, что у него не было других причин жить. В то же время он был одержим поиском чего-то фантастически нового, и Рэйра привнесла это в его жизнь. Узнав о ней, Такута снова обрёл мечту. Достигнув относительных успехов, в какой-то момент замечаешь, что огонёк внутри тебя постепенно гаснет, и вера в то, что ты можешь узнать что-то очень важное – это лучшее, что может вновь разжечь его. Именно это всегда заботило Такуту, но страшнее всего то, что Тэми была права не только в этом. Она была права ещё и в том, что никто не может ежесекундно жить ради науки. Но только не он. Наверное, подобные беспокойства звучат глупо со стороны, ведь все вокруг только и твердят о тех трудолюбивых «гениях», что положили жизнь ради своего дела. Но сейчас он смотрел на все тридцать три года своей жизни и видел, какую пропасть он проложил между собой и миром за стенами лаборатории. Как будто на самом деле он выбрал свой путь просто потому, что другого у него не было. Конечно, он по-своему ценил людей – иначе бы не провёл большую часть своей жизни в загнивающем Тэйчи, чтобы быть рядом с родителями, не помог бы Сэму, когда тот сам вырыл себе яму, и не проводил бы столько времени с Тэми, делясь с ней тем, что было для него важнее всего. Но он никогда не умел выражать этой привязанности, и зачастую и вовсе забывал о ней. Она всегда была где-то на подкорке, в то время как цели его жизни были перед ним. Наверное, на месте Тэми он бы тоже почувствовал себя лишь ресурсом рядом с таким человеком, и это было ужасающе. Но как изменить себя, когда даже не знаешь, как должен мыслить нормальный человек? Все эти люди вокруг такие живые и уверенные, будто им с детства вложили в голову идеально отлаженный механизм существования в кругу себе подобных. А в голове Такуты словно едва крутились старые проржавевшие шестерёнки, вот-вот готовые слететь со своих осей. Был ли он часовщиком, способным всё исправить? Очевидно, не был. Признаться, он вообще никем не был. Лишь набор знаний и навыков, пусть и мастерски отточенных, но ничего за собой не таящих. Пара наивных мечтаний и бесконечный страх самого себя. Может, его имя и останется в книгах на несколько следующих веков, но кто вспомнит это имя сейчас, если он вдруг исчезнет? Может, поэтому он и забывался, видя в людях лишь рациональное и отчаянно пытаясь втиснуть мир в ему одному известные рамки. Видеть в других то единственное, что ценит в себе он сам, и упорно закрывать глаза на то, что во всех остальных есть вещи, которых ему никогда не постичь.

Сейчас Такуте очень не хватало возможности поговорить с Тэми. Поделиться с ней своими мыслями, как он привык это делать летними вечерами в саду академии под тёплым светом бумажных фонарей. Когда неумолимое время двигалось к полуночи, Тэми всегда натягивала чересчур длинные рукава плаща, прикрывая начинающие мёрзнуть кисти рук, и, опираясь локтями на стол, клала на них голову, с усталой улыбкой слушая Такуту. Она всегда слушала и слышала его, всегда говорила о важном и прекрасном и всегда знала, что и когда сказать. Но Такута не знал. Ему безумно хотелось увидеть её сейчас, извиниться, рассказать, о том, каким кретином он себя чувствует, и как ему хочется научиться лучше понимать мир вокруг.

Такута поднялся со стула, размял затёкшие ноги и, уставившись в окно на несколько минут, попытался собраться с силами, чтобы выйти из дома и наконец-то начать менять к лучшему то, что он всегда упускал. Как вдруг он услышал скрип входной двери. Вздрогнув, Такута бросился к выходу из кабинета, но застал в прихожей лишь Сэма.

– У тебя разве не выходной сегодня? – удивлённо пробубнил тейна матэ.

– Выходной, – Сэм растянул довольную улыбку до ушей, – но у меня для вас кое-что есть!

– Решил подарить мне цветы? – сыронизировал Такута, сложив руки на груди и оперевшись на дверной косяк кабинета.

– Я человек религиозный, а Двенадцать не одобряют необоснованное надругательство над природой! – пафосно продекламировал Сэм, подняв палец вверх.

– Сложно, наверное, было такое заучить. Лучше б наконец-то разобрался с дыхательной системой, я не собираюсь до конца жизни за тебя с лёгкими возиться, – он картинно закатил глаза, – так что там у тебя?

– Гостя вам привёл!

После этого из-за приоткрытой двери показалась худая светловолосая девушка и приветливо помахала Такуте.

– Знакомьтесь, это Кани!