Чудовище и красавец

— Безусловно, — хладнокровно отчеканила я. — Творить добро надо исключительно там, где оно действительно нужно; в противном случае результаты могут оказаться воистину разрушительными. В качестве примера представьте себе, что ваша соседка по общежитию готовит суп. У нее закончилась соль, и она попросила у вас две щепотки. Вы же горите неуемным желанием помогать ближнему и творить добрые дела. Поэтому с радостью спешите ей помочь. Нужна соль? Ну конечно! Две щепотки? А почему так мало? Разве две щепотки могут удовлетворить страстное стремление к добру?! И вот вы, ведомые приступом недержания добра, извлекаете из-под стола целое ведро соли и начинаете сыпать ее прямо в кастрюлю. Соседка сперва, остолбенев, ошалело вращает глазами, затем принимается махать на вас руками, кричать, а может быть, даже бить. Но маниакальная тяга к добрым делам неистребима, и вы высыпаете-таки все ведро — сначала в кастрюлю, а потом, когда в ней уже не хватает места, соль сыплется прямо на плиту. Смеетесь? — Я обвела студенток суровым взглядом. — И совершенно напрасно. Знаете, сколько людей поступают именно по такому принципу? А затем жалуются на жизнь и удивляются, отчего люди — такие неблагодарные твари. Им же добро делают — ДАЖЕ без того, чтобы они об этом попросили. Так вот, девушки, такое добро сродни самолюбованию.

Комментарий:

быть Доброй Феей очень сложно,
ведь нелегко определить,
сейчас уместно ль то добро

творить.

Заскрипели перья. Студентки делали записи на приготовленных для этой цели листах. Очень надеюсь, что записывают они только суть, а не трогательную историю про соседку с солью. Впрочем, я отлично знала, что у каждого студента своя манера делать записи на лекции. Одни записывают лишь ключевые выводы, другие — каждое слово, третьи — вообще ничего. Причем предсказать успеваемость студента по этому принципу совершенно нереально.

— Правило второе. — Немного постояв возле учительского стола, я вновь принялась размеренно вышагивать между партами. Не могу во время лекции стоять на одном месте, тем более — чур меня! — сидеть. — Добро должно быть выстраданным. Легко быть добрым и любить окружающих, когда от людей в жизни своей ничего плохого не видел. Не слышал дурного слова, не страдал от человеческой жестокости и безразличия, не познал боли предательства и обмана. Вот только такое добро мало чего стоит. А вы попробуйте любить человечество со всеми его пороками, насмотревшись и нахлебавшись того, на что это самое человечество способно. Не сможете? Ничего страшного, вас к этому никто не принуждает. Вот только в таком случае не надо изображать из себя добряков. Сумели? Вот тогда вы и есть воистину доброе существо.

Скользя взглядом по студенткам, я с легкостью ловила их реакцию. Моргана кривила губы так, будто речь шла не о людях, а о тараканах. Вот уж кто не будет мучиться угрызениями совести из-за того, что не сумел полноценно возлюбить человечество. Она и пытаться не будет. Тинкер и Фритта напряженно хмурили брови, но это не слишком им помогало. Девушки пока еще слишком непосредственны, чтобы по-настоящему осознать, о чем идет речь. А вот Майя и Дейве слушали в высшей степени внимательно. Последняя даже забыла про приготовленное для записей перо, и оно бесцельно заскользило по бумаге, нарисовав неровную линию. Думаю, у этих двух студенток — самые высокие шансы овладеть настоящим, ненадуманным добром.

— Итак, невыстраданное добро сродни наивности, — припечатала я, прежде чем продолжить дальше. — И, наконец, третье правило. Добро должно быть мудрым. Отчего-то многие думают, будто доброе сердце с легкостью заменит здравый смысл. Однако помните: подставлять спину врагам, в тридцатый раз наступая на одни и те же грабли, — признак не доброты и всепрощения, а скорее отсутствия интеллекта. Подлинное добро не имеет отношения к идиотизму. Вот такие факты о добре я хотела вам рассказать.

Таким образом подкинув будущим феям пищу для размышлений, я перешла к следующей теме.

Во второй половине дня, ближе часам к пяти, мне нужно было подвезти кое-какие университетские бумаги помощнику мэра. Порталы ради такой ерунды практически никогда не открывали, так что отправилась я традиционным путем, в карете. О чем достаточно быстро пожалела. Ибо задолго до достижения пункта назначения, когда ехать оставалось не менее двадцати минут, что-то вдруг скрипнуло, пронзительно и чрезвычайно неприятно, царапая слух. Карета дернулась, будто на колдобине, и остановилась. Я приоткрыла дверцу как раз вовремя, чтобы услышать смачные и, естественно, нецензурные эпитеты, каковые кучер щедро раздавал экипажу, лошадям, дорогам и вселенной в целом.