Чудовище маякаи другие хонкаку

– О, все равно что колодезное ведро с воротом! – воскликнул я. – Груз весом восемьдесят кан, устремившись по шахте вниз, потянул бы за собой камень снаружи маяка и поднял бы его прямо в фонарный отсек. Но если это так, микроземлетрясение, устроенное ударившимся о дно шахты грузом, должно было практически совпасть по времени со звоном бьющегося стекла и металлическим скрежетом ломающегося механизма.

– Я, естественно, обдумал этот момент, – продолжал директор. – Но, видите ли, случайно или намеренно, при общей высоте шахты тридцать метров длина веревки составляет всего двадцать шесть метров. Мы должны были поверить, что морское чудовище метнуло огромный булыжник в остекленный фонарный отсек, разрушив вращательное устройство, от чего трос, удерживающий груз, будто бы лопнул, уронив груз и вызвав землетрясение. Но это совсем не то, что произошло на самом деле. А произошло на самом деле то, что наше «чудовище» сначала убило смотрителя маяка Томиду, затем привязало толстую веревку к зацепу груза, а тонкий шнур к концу скользящего узла. Итак, после того, как «чудовище» уничтожило механизм, оно потянуло за конец шнура и развязало скользящий узел на зацепе – груз в свободном падении рухнул на дно шахты. Вот почему наши два свидетеля сначала услышали звон стекла и металлический скрежет и только после короткой паузы почувствовали толчок.

– Понятно, – кивнул я.

– Наше «чудовище» или дьявольское человеческое порождение вытащило веревку из шахты – та больше не удерживала груз, а также высвободило конец веревки, обвязанный вокруг камня, придавившего Томиду. Оно не могло спуститься вниз, ибо люди, встревоженные всем этим грохотом, начали подниматься по лестнице, поэтому чудовище привязало веревку к перилам площадки за пределами фонарного отсека – опять же с помощью скользящего узла с закрепленным шнуром – и спустилось по веревке на один из самых высоких валунов, выступающий на пять-шесть метров выше подножия маяка. Там оно снова развязало скользящий узел тем же способом, потянув за один конец, и бросило веревку со шнуром в море...

– Изумительно! – воскликнул я, потрясенный до глубины души. – Не надо обладать большой силой, чтобы провернуть этот трюк. Но кто же это сделал – призрак или человек?..

– Вот в чем вопрос! – произнес директор Азумая, вставая. – Теперь, когда мы раскусили трюк с камнем, стало очевидно, что это мог сделать только человек. Однако наш надежный, серьезный господин Кадзама настаивает, что видел чудовище, и мы все еще не объяснили эту вонючую слизь, размазанную по всему полу, и этот странный стон, и причудливый крик... В любом случае нам придется подняться на верхушку маяка еще раз.

И мы снова поднялись в темный фонарный отсек. Митамура с частью своего снаряжения уже находился там. Увидев нас, он сказал, что собирается починить радиомачту и был бы очень признателен, если бы мы помогли ему. Поэтому я вышел на опасную с виду площадку по другую сторону одной из стеклянных секций со связкой проводов в руках, изображая здешнего электрика.

Ветер усилился, слегка рассеял туман, но вызвал жестокое волнение на море – рассвирепев, волны разбивались о скалы ровно в тридцати метрах ниже площадки, на которой мы стояли.

– Мы находимся довольно высоко, – сказал директор. – Не каждому под силу спуститься отсюда по веревке. – Внезапно он просиял и задал странный вопрос Митамуре, который работал рядом с ним.

– Не могли бы вы на секунду показать мне свои ладони?

Ага, он посчитал, что чудовище выдадут мозоли на ладонях. Какая блестящая идея!

Однако на ладонях Митамуры мозолей не оказалось. Директор неожиданно смутился и не без некоторой неловкости решил покинуть нас. Он поспешил вниз по лестнице маяка.

Пока я помогал с ремонтом радиомачты, я смог не просто заглянуть вниз и увидеть его, появившегося у подножия маяка, но и отлично расслышать, что он сказал старому Кадзаме, который только что вышел из своего жилища.

– Вы еще не приготовили резервный фонарь? – прокричал он сквозь ветер.

– Я как раз собирался этим заняться. Сначала я должен навести порядок в фонарном отсеке. – По непонятной причине голос старого Кадзамы, казалось, утратил всякую твердость.

– Прошу прощения, но... не могли бы вы на секунду показать мне свои ладони?

Снова прозвучал этот вполне ожидаемый вопрос. Я приготовился к самому интересному, но мое волнение было недолгим. На ладонях старого Казамы мозоли также отсутствовали. Затем старый смотритель маяка ушел в кладовую, а директор направился к жилым помещениям и исчез из виду.

Ремонт радиомачты оказался довольно сложной задачей. Руки у меня нестерпимо ныли, и я боялся, что они отнимутся. Еще наверху было ужасно холодно, кроме того, от высоты могла закружиться голова. В конце концов, нам удалось закончить это хлопотное дело, но как раз в этот момент в фонарный отсек ворвался директор Адзумая с обеспокоенным выражением лица.

Он был явно расстроен, дыхание его сбилось, и говорить он мог только на выдохе.