Чудовищная ложь

Я не знаю, что на это ответить, поэтому нежно целую его, и мы снова устраиваемся бок о бок. Он дает мне возможность все обдумать. Он ничего не просит и ничего не берет, не как люди. Он просто дает. Акуджи вытирает мои слезы и кормит меня, когда я голодна. Он готов содрать с себя кожу, чтобы согреть меня, и для него нет ничего невозможного.

Акуджи смотрит на меня не как на вещь, которой можно владеть, а как на то, чем нужно дорожить, и это само по себе ужасает.

Одно дело ― назвать меня своей спутницей жизни, это почти похоже на сон, но совсем другое ― поклясться в чем-то подобном. Это слишком быстро и слишком много, не говоря уже о различиях между нами, но любви все равно, и я не могу отрицать, как меня тянет к Акуджи, как я доверяю ему и забочусь о нем.

Что будет, когда мне придется вернуться за стену?

Оставлю ли я свое сердце здесь, с ним, или заберу его с собой?

▪ 28 ▪

АРИЯ

Когда мы, наконец, освобождаемся от вахты, я измотана и физически, и эмоционально. Я так долго ходила по кругу, объясняя себе все причины, по которым между нами ничего не выйдет. Я говорила себе, что мне нужно вернуться в свой мир, даже если я ненавижу то, что делали и делают люди. Я говорю себе всякие вещи, но когда он сворачивается вокруг меня в гнезде, я чувствую себя цельной.

Я позволяю Акуджи обнять меня, держать меня в больших и теплых руках, когда я закрываю глаза и расслабляюсь. Я позволяю своим усталым, ноющим мышцам отдохнуть, но мой мозг не хочет. На мгновение я представила, как остаюсь, как сдаюсь и становлюсь его спутницей. Есть что-то очень идеальное в том, чтобы быть для кого-то всем, его одержимостью и любовью, когда все его существование посвящено твоему счастью и благополучию... но заслуживаю ли я этого? Я хочу этого.

Эта мысль пугает меня, потому что мне так хорошо.

Я могу представить, как мы проводим дни вместе в его гнездышке, а ночи ― в городе, но жизнь не может быть такой. Не может. У нас есть наши миры, наши собственные жизни...

Верно?

Словно зная мои мысли, Акуджи говорит, его голос мягче, чем я когда-либо слышала.

— Ты была единственным человеком, достаточно храбрым, чтобы вернуться. Почему? Почему ты всегда возвращалась, Ария?

Я хочу сказать ему красивую ложь, но ему это не понравится, а я никогда не буду лгать ему, даже если это суровая правда, которая заставляет меня чувствовать себя незащищенной.

— Я возвращалась, потому что чувствовала себя как дома, — шепчу я в темноте. Я чувствую себя храброй, поскольку он не видит меня. — Потому что здесь, среди чудовищ и руин, я чувствовала себя в большей безопасности, чем с моим народом в сверкающем городе за его пределами.

— Но я уже чувствую, что потерял тебя, как будто ты в миллионе миль от меня и быстро бежишь. Почему?

Я сглатываю, не в силах ответить, и Аку прижимает меня к себе крепче, словно это поможет мне остаться с ним.

— Я потеряю тебя, Ария, я знаю это. Мне придется смотреть, как ты пройдешь через стену к своему народу, и часть меня знает, что когда ты это сделаешь, это будет в последний раз. Не думаю, что ты вернешься.

— Тогда зачем пытаться? — умоляю я, пытаясь понять. Я поворачиваюсь в руках Аку, позволяя его хвосту и ногам обхватить меня так, что я оказываюсь прижатой. Он перекатывает меня под себя, заключая в свои объятия, пока мы не оказываемся в нашем собственном маленьком мире. — Зачем бороться за это? Зачем говорить мне, что я твоя пара?

— Потому что неважно, насколько ты напугана и как сильно ты думаешь, что твое место за стеной, я знаю, что это не так. Понял это с первого момента, как только увидел тебя. Я вижу, как ты смотришь на мой народ, на город... на меня. Ты смотришь на нас с удивлением, а не со страхом или ненавистью. Твое место здесь, Ария, со мной. Я буду бороться, пока мои когти не пробьют стену за тобой. Я буду бороться, даже когда ты не будешь, потому что ты слишком напугана, чтобы признать, чего ты хочешь. Я знаю, о чем ты беспокоишься, я вижу это в твоих глазах...

— Мы едва знаем друг друга...

— Мы знаем самое главное. Всему остальному мы можем научиться со временем. Мой народ узнает свою половинку, свою душу, когда их глаза встречаются. — Он положил руку мне на грудь над моим колотящимся сердцем. — Я знаю твою душу, Ария, и она принадлежит мне. — Акуджи берет мою руку и прижимает ее к своей. — И ты не можешь сказать, что ты не чувствовала тяги ко мне, что ты не чувствовала эту связь между нами, которая становится только сильнее, чем больше мы вместе. — Наклонившись, он целует мой лоб, опускается к глазам и губам, где шепчет. — Вот что значит быть парой, Ария. Вот почему я борюсь, потому что отпустить тебя ― значит погубить себя. Я не могу жить без тебя, я не хочу, не тогда, когда я почувствовал вкус рая в твоих объятиях. Сейчас я понимаю тех, кто потерял своих спутников жизни, потому что если бы я потерял тебя, Ария, то от меня осталась бы лишь пустая оболочка. Мое сердце и душа ушли бы с тобой. Навсегда.

— Ты играешь нечестно, — шепчу я, когда он целует меня.

— Когда дело касается тебя? Всегда.