Чудовы луга

Бегать по болоту — смерть торопить, но осторожничать невмоготу уже. Так Котю не трясло, даже когда она провалилась под лед ранней весной, и четыре мили бежала по лесу в мокрой насквозь одежде.

Сейчас одежда была всего лишь отсыревшая, но и миль оказалось не четыре, да и быстрый, по возможности, шаг бегом не назовешь. И небо на восходе посерело только-только. У Коти болело в груди и под ложечкой, пот заливал глаза, и трясло ее так, что зубы клацали. Радо громко сопел за спиной, от него валил пар.

Чуд с бусами начертил в грязи стрелку точнехонько на Полночь и трижды перечеркнул ее — «Зцемля!» Две гривки они с Радо уже перевалили, третья смутно чернела впереди.

* * *

Сорвать ставни было несложно. Кай высунулся по пояс, пренебрегая осторожностью. Прикрытые кольчужными попонками псы безжалостно рвали его людей. На глазах одна из белых тварей перемахнула через телегу, груженную известняком, которой найлы ночью укрепили осыпь. Перепрыгнула с легкостью и тут же кинулась на бородача в коричневом кожушке. Тот упал, с тошнотворным стуком ударившись затылком о камни. Пес молча вцепился в толстый ворот, но тут же оставил мертвеца, поднял голову.

Черная найлская стрела клюнула его под лопатку.

В коридоре послышались шаркающие шаги. Чума спускался со своего насеста.

Опомнился Кай уже с внешней стороны стены, на выступающем углу каменного четверика, на котором стояло круглое тело башни. Высота и скользкие камни не помешали ему.

Это была…ерунда.

— Вентиска!

Чума высунулся в окно, выглядывал его.

— Вернись, чертово семя! Вернись! Ты же, сука, поклялся! Не лезь туда!

Старик поперхнулся собственным криком и закашлялся, сорвав глотку.

Кай с легкостью прошел по каменному карнизу, спрыгнул на крышу часовни, под ногами загудела черепица.

Присел, скрытый выступом колокольни, кинул еще один взгляд на месиво людских и звериных тел внизу.

Хрип, бульканье, полное злобы, сухой стук стрел.

Он то и дело смаргивал, пытаясь отогнать жаркое марево.

Просыпайся, сын. Я…люблю тебя.

Пружина ветра хлестнула, разворачиваясь.

Кай взвыл от боли, потом зажмурился.

Снег повалил разом, с четырех сторон. Человек бы ослеп.

Кай рассмеялся, вытащил меч и спрыгнул вниз, в густую толпу, вяло ворочащуюся в снежном месиве. Туда, где призывно сияла золотым и алым скорлупа человечьих тел.

Глаза он так и не открыл.

Глава 32

Когда-то здесь была деревня. Теперь хилые деревца торчали из перекошенных, съехавших в болото срубов. Заплетенные ежевикой осклизлые бревна загромождали дорогу. Снег присыпал ямы и колдобины, пройти, не переломав ног, невозможно. Как называлась деревня, и кто тут жил, Котя не знала. Даже отец с дядей Зареном никогда об этом месте не рассказывали.

Кое-как обойдя деревню и выбравшись на твердую землю, путники присели отдышаться.

— Не ешь снег, — хрипло сказала Котя. У нее пересохло во рту, а питье, кроме жгучей рыцарской арварановки, давно закончилось.

Радо что-то буркнул и потер снегом лицо. Волосы у рыцаря так и не высохли. Он вынул флягу с арварановкой, отвинтил крышку, понюхал — и завинтил обратно.

— Искать в лесу дерево — занятие не для слабых умом. — Радо сухо сплюнул под ноги и поднялся. — Уже светает. Надо торопиться.

Слава богу, что светает. В темноте отличить одно дерево от другого — задача не для смертного.

Они поднялись на взгорок, где вперемежку росли березы и елки, и тут не ожидавшая подвоха и отбросившая слегу Котя провалилась в яму.

Почва под ногами просела и хрустнула, вместе в Котей вниз ушла масса веток, снега и перепревшей листвы. Берлога? Из-за плеча развернулся веер обломанных жердей.

Она провалилась неглубоко, подоспевший Радо тут же выдернул ее за руку.

— Волчья яма? — спросил он, жадно рассматривая ловушку.

— Нет. Не глубокая. Но это, вишь, люди строили, не звери. — Котя потерла плечо. — Повезло, тама тварь какая могла зазимовать.

— Вот вторая, — Тальен указал на впадину, заросшую сухим бурьяном, из нее тоже торчали старые отесанные жерди. — Те дома в болоте куда как старее.

Дальше, между елок, они нашли конский скелет, наполовину затянутый палой хвоей. Рядом с островками снега кости казались серыми. Череп отсутствовал.

Котя осенила себя сантигвардой. Радо пнул сапогом, проломив пустую грудную клеть.

— А башку, небось, на шесте унесли, — шепнула Котя. — С собой.

Наверное, чудь точно так же показала дорогу Вентиске-колдуну. Это он тут кобылу зарезал. И землянок накопал для своей ватаги. А их с Радо змеюка чудом не тронула. Мож, почуяла в дракониде родную кровь. Мож, потому что Радо — драконид, они мало того, что живы, еще и на нужное место вышли.

Драконид вдруг насторожился.

— Тссс, — сказал он Коте, хотя она молчала. — Слышишь? — Она не слышала. — Вот, опять! Брень, брень… слышишь?

Где-то печально брякал колокольчик. Вон за теми елками, недалеко, словно скотина заблудилась. Бродит туда-сюда нерешительно. Трень-брень… трень… брень…

За елками открылась просторная поляна, а на ней, розовея в рассветном сиянии, колыхалась толпа привидений.

— …трень-брень… трень… брень… — под горестные неживые звуки.

Ничего более тоскливого Котя в жизни не слыхала.