Чующие смерть

Вода достал что-то из кармана, старательно приладил к лицу. Но вместо того, чтобы гнаться за товарищами, внезапно развернулся к Алексею Константиновичу. Тот от ужаса не мог даже мизинца согнуть.

– Твой черед, – глухо объявил Вода. – Пес идет за тобой, он знает запах твоей смерти.

Глушко отшатнулся и упал прямо в туман. Над ним нависло лицо, но отнюдь не мальчишеское. Его даже человеческим трудно было назвать – ватная маска, из прорезей которой смотрела чернь.

Алексей Константинович закрыл глаза. Когда открыл, запеленатое в вату лицо исчезло. Зато в знакомой позе Сфинкса посреди тумана возлежал пес.

Алексей Константинович часто задышал, выступающая нижняя губа конвульсивно дергалась, точно зачерпывала влажный воздух. Он сделал особенно глубокий вдох и проснулся.

Растрепанный Глушко доковылял до ванной, сунул голову под холодную воду, а потом долго растирал полотенцем. Ему чудилось, будто сон по-медузьи влип в волосы и жалит затылок немилосердной болью. Пришлось выпить анальгин, опустошить полбутылька валерьянки и сунуть под язык валидол. Только после этих манипуляций Алексей Константинович смог заставить себя вновь улечься в постель.

Примерно через час Глушко ощутил приближение дремы и почему-то вспомнил ребятишек из сна. «Дети, играющие в Смерть… Впрочем, они часто играют, если не в нее, то с ней, и даже не понимают этого, – думал с валериановым спокойствием Алексей Константинович. – Запросто сходятся с незнакомцами, идут в одиночку домой по ночным улицам со слепыми фонарями, без страха садятся в неизвестные машины, пробуют всякую дрянь, веря на слово тем, кого прежде в глаза не видели… А все это лишь затем, чтобы острее почувствовать жизнь. Играть со Смертью, чтобы ощущать пульс Жизни – никогда не понимал этот парадокс».

***

Он и правда не понимал. Возможно потому, что больше всего на свете боялся умереть. Этот страх шел с ним рука об руку с малых лет.

Как-то бабушка послала его в магазин – Алеше было семь. Июнь. Первые в его школьной жизни летние каникулы. На душе солнечно, в ушах звонко от птичьего щебета. Может, поэтому группа людей в черном, собравшаяся у шестого подъезда, показалась Алеше пугающе неуместной в ясном дне. Часть стояла молча, опустив головы, все до единой помеченные темными повязками. Другие тихо поскуливали, прикрывая бледные лица платками, а одна ревела в голос. Женщину с обеих сторон держали под руки, не давая ей бухнуться на колени. Кто-то совал под нос маленький прозрачный пузырек. «Наверно, не хотят, чтобы тетя платье выпачкала, тротуар же пыльный!», – решил Алеша. Он заметил, что все эти люди сгрудились вокруг бордового ящичка, установленного на табуретках. Что же они такое интересное увидели?

Протиснувшись среди взрослых, Алеша с любопытством заглянул в ящик. Там лежала кукла – маленький мальчик лет трех, укрытый одеяльцем.

«Зачем его накрыли? Жарко же!», – удивленно подумал Алеша и неожиданно узнал куклу. То есть раньше это была вовсе не кукла, а Владик. Алеша часто наблюдал, как он гуляет с мамой, тетей Таней, или копается в песочнице. Но почему сейчас Владик лежит с закрытыми глазами? Неужели спит? Днем? Надо его поскорее разбудить! Может, тогда все эти черные люди перестанут плакать? Алеша осторожно потрогал малыша за плечо:

– Эй, Владик, ты почему спишь? Вставай!

Женщина, которой не давали падать, вырвалась из державших ее рук и с воем вцепилась в Алешу, орошая его футболку слезами. Алеша чувствовал, как длинные ногти больно вонзаются в кожу и неожиданно для себя начал кричать. Он кричал и кричал, пока не ощутил, что захват ослабел. Люди не без труда оттащили рыдающую тетю Таню от мальчика. Суровая старушка тихонько пристукнула Алешу по лопатке:

– Иди-ка домой от греха подальше. Не видишь? Горе у нас! Умер Владик. Хороним его. Танечка сама не своя, не ровен час, опять на тебя кинется…

Алеша тогда так и не дошел до магазина. Сидел на качелях во дворе, недоумевающий и встревоженный. Что такое «умер»? Какое-то злое заклинание, превратившее Владика в куклу, а милую веселую тетю Таню – в воющую черную ведьму? Неужели все люди такими становятся после этого «умер»? Алеша даже заплакал: во-первых, ему было очень жалко Владика и его маму, а во-вторых, до ужаса не хотелось превращаться в куклу.

С тех пор в Алешиной душе и поселился страх. Пропитал насквозь, заполнил все поры. Страх смертной черноты, что скрыта в бездонных глазах Вечности.

***

– Удивительно! Я бы даже сказал, невероятно! – Врач разглядывал снимки, почти не обращая внимания на сидящего перед ним Алексея Константиновича.

– Простите, доктор, вы восхищены, или поражены? – Резковато прервал утомительные восклицания Глушко.

– Ну, восхищаться не приходится, – посерьезнел врач. – Судя по этим снимкам, у вас жутчайший остеопороз, батенька. Кости сыплются, как мука!

– Тогда что ж вас удивляет? – Похолодев, пробормотал Алексей Константинович.

– Да то, что у вас при этаком положении дел нет ни одной травмы!

Алексей Константинович криво усмехнулся. Если бы доктор знал, насколько его пациент осторожен, он бы назначил ему еще и психиатра.