Чукчи. Том I

Вот, например, "служивой человек" Иван Пуляев. Он был убит на государеве службе, "а изустную память оставил в ясачном зимовье своею рукою, что по смерти статки свои в государеву казну отписал, и мы те статки в государеву казну взяли, а что его статков и то в его изустной памяти писано, а с той изустной памяти список с его отпискою послан, а за ясырь его Иванову взято на промышленном человеке Сидорке Емельянове тридцать соболей".

У Ивана Пуляева, кроме статков "из мягкой рухляди", был еще ясырь, то есть пленные, очевидно, туземцы, которые после его смерти были проданы промышленному человеку Емельянову за тридцать соболей. Туземный ясырь даже в то отдаленное время ценился дороже драгоценного черного соболя.

Рядом с казаками завоевателями, кроме промышленных людей, имели определенное место торговцы мелкие и более крупные. Так, еще в 1646 году торговый человек Исай Игнатьев отправился морем от устья Колымы к востоку. Он прошел между льдами и берегом и добрался до Чаунской губы. Там он торговал с чукчами и вернулся на Колыму^[93]. Это замечательное плавание торговца Исая Игнатьева совпадает по времени с завоеваниями Колымы Михаилом Стадухиным. Оба имели место в том же 1646 году.

Игнатьев в дальнейших плаваниях был сначала ранен, а потом убит чукчами.

Я упоминал выше Елфимку Мезеню, покрученика прикащиков торгового человека гостиной сотни Гусельникова, бывшего в партии Семена Дежнева. Три степени торговой зависимости… Ефимка Меркурьев был "человек невеликой" и, возможно, никогда не видел своего главного хозяина, богатого торговца гостиной сотни Гусельникова. Он был в составе той группы, которая погибла на пешем ходу в гору за Анандырь реку. Он уцелел в числе последних двенадцати и был оставлен для охраны статков вышеупомянутых прикащиков Бессона Астафьева и Афанасья Андреева, доверенных торговца Гусельникова. Однако через малое время после того мы видим его уже покойником, и его собственные статки были переписаны вместе с хозяйскими и положены в казенный амбар на хранение.

Известно, что торговый человек Федот Алексеев, родом холмогорец, вместе с Семеном Дежневым был зачинателем знаменитого плавания и снарядил два коча на собственный счет. Дежнева с Алексеевым на море разнесло без вести в начале путешествия. В дальнейшем партию Федота Алексеева прибило к берегу, и бывшая с ним якутская баба, впоследствии отгромленная Дежневым из коряцкого плена, сказывала, "что Федот и служилый человек Герасим померли цингою, а иные товарищи побиты и остались невеликие люди и побежали в лодках с одною душою, не знаю де куда".

С другой стороны, и сами служилые люди при случае становились торговцами и предпринимателями.

Тот же Дежнев рассказывает: "Да мы ж Семейка и Микитка с товарищи с служилыми и промышленными людьми, для государевы службы дали ему Юрью с товарищи два судна, деланные готовые кочи, со всей снастью… и карбас, чтоб у них государева служба, без судов и без снасти, в год не застоялась и путем бы не испоздать к морскому промыслу, и чтоб государеве казне учинилась прибыль болшая, а приняв суды, он Юрьяь сам смотрел и людей и товарищев своих досматривать посылал, и те суды к морскому ходу… а в тех судах и в снасти и в карбасе он Юрья нам и опись дал".

В 1649 году… послан на реку Колыму служилый человек Якутского острога Тимофей Булгаков, который сначала, выйдя из устья реки Лены и дойдя до реки Омолоя, принужден был, за льдами и противными ветрами, стоять в устье ее четыре недели. Отправившись дальше, он не мог дойти до устья реки Колымы и, повернул назад к устью Лены, встретил восемь гальотов "с царскими слугами, спекулянтами и купцами", которые выжидали благоприятного ветра. Выждав южного ветра, который разогнал лед, они пустились все вместе в море и обогнули Святой Нос, встретив в море еще четыре кочи, идущие с Колымы. Затем, когда они были вблизи Хромской губы, мороз вновь покрыл все море льдом, после чего засвежевший ветер унес их далеко от берега в море, где они и замерзли. После долгой борьбы со льдами суда погибли, а люди спаслись на льдинах и, изнуренные цынгою, стужею и голодом, с трудом пристали к берегу близ устья Индигирки^[94].

Это оживленное движение русских судов у полярных берегов Восточной Сибири представляет странный контраст с безлюдностью этих вод даже в настоящее время. На восемь гальотов в половине XVII века теперь не найдешь даже единственной шкуны на прибрежье между Леной, Омолоем, до Хромской губы и до устья реки Индигирки. В то время все гальоты и другие суда были снаряжены на собственный счет всякими торговыми и промышленными авантюристами.