Чукчи. Том I

Островных де людей, применяясь он же Макачкин и островные люди которые у них Чюкоч в полону, сказывали ему Петру с товарищи: есть де их при них Чюкчах втрое, и он де Макачкин на том острове бывал по многие годы в походах, и называют они Чюкчи тот остров большею землею"[97].

Здесь дано совершенно точное и подробное описание полярной Америки, прилегающей к Берингову морю. Не нужно забывать, что оно было сделано хотя через полвека после Дежнева, но все же на 17 лет ранее плавания Витуса Беринга. "Зубатый", очевидно, перевод чукотского jьkьrgaulьn — "ротастый". Семен Дежнев в своем донесении также упоминает "зубатых людей", живущих на двух небольших островах, очевидно, на Диомедовых островах.

Небезынтересно упоминание о речных анадырских чукчах, Ноконе и его товарищах, плативших ясак за пять душ. Вплоть до настоящего времени речные чукчи среднего Анадыря платят примерно столько же ясаков. Среди них в большом употреблении имя Никон. Имя это греческого происхождения и записано в православных святцах, но оно, вероятно, имеет связь и с туземным именем Нокон начала XVIII века.

По приведенным данным можно судить, что война против чукоч велась почти беспрерывно с той же самой неукротимой жестокостью. Чукчи однако также не оставались в долгу. Я собрал в Походской деревне, на западном устье реки Колымы, ряд интересных преданий о чукотских набегах на русские поселки по Колыме и Анадырю.

Походская деревня населена потомками казаков-завоевателей и долго составляла особую казачью станицу. В 1876 году казаки были переведены в мещане. Старая русская кровь сохранилась в этом поселке в сравнительно чистой форме. Встречаются люди высокого роста, с белокурыми волосами, с голубыми глазами, не только среди мужчин, но также и среди женщин, хотя вообще женщины у северных русских ближе к туземному типу. Предания относятся к первым десятилетиям XVIII века:

"Было это в деревне Чукочьей. Деревня та на пятьдесят верст на запад от Похотска. Там теперь нет жительства, только рано по осени жители приходят на рыбалку. Там была караулка. Теперь она упала и лежит на боку. С этой караулки сторожили немирных чукоч. Она была большая, каждая стена по четыре сажени вышины. Верхушки-то были на одной высоте с городской церковью в Нижнеколымске. В ней было два яруса: верхний и нижний. Как-то старичок стоял на карауле. Занимался рассвет. Он посмотрел через реку, Чукотскую Протоку, такая есть узкая и тихая протока. На той стороне лежал древесный ствол и вот показалось ему, что человек в чукотской камлее из тюленьих кишек ступил через дерево. Тогда старичок сказал молодым: "Смотрите, ребята, Чукчи будто прячутся и хотят напасть на наше селение". Но молодые ребята не стали его слушать. Вот он собрал свою котомку, взял посох и ушел на Похотскую пешком. Прошло лето, стала осень. Когда ночи стали дольше, чукчи напали на деревню, захватили их сонными и всех перебили. Как выбежит какой из дому, тотчас его и убьют. Два брата были такие легкие. Этих никак не могли ни копьем поколоть, ни стрелой угодить. Бегают кругом. Старший-то брат побежал мимо старухи. Она насилу ходить могла и сидела на нарте. Вот она стрелила костянкой и угодила ему под коленко. Он упал и вскричал: "Эй, брат, один без меня хочешь на свете жить". Другой брат тут же поддался и обоих убили.

Еще один упал с мертвецами лицом навзничь и притворился мертвым. Он лежал и смотрел сквозь прижмуренный глаз. Они одели старшего брата в белую кухлянку, а младшего — в пеструю кухлянку и положили старшего на белой шкуре, а младшего — на пестрой шкуре. Старуха-то безногая поползла от мертвого к мертвому и заглядывала всем в глаза. Когда доползла до того живого притворщика, подняла свою старую палемку (палемка — кроильный нож) и стала потихоньку рубить его по переносью. А палемка-то у ней была старая, совсем тупая. В то время у чукоч железа не было. Тук, тук, тук. Вырубила все переносье, да он укрепился и ничем не шевельнул. А когда они ушли, притворщик поднялся и пошел в Похотскую с вестями. Послали отписку в Нижнеколымский город. В то время в городе казаков было как комаров. Амбары с провиантом, теперь пустые, были завалены мукой до потолка. Послали команду с оружием перенимать чукоч. Они подошли к Чукочьей деревне и увидели дым над высокой Чукотской Едомой[98], на запад от Колымы. Но они своровали и про дым не сказали ничего. В то время они боялись самого имени чукоч и не решались напасть. Так они воротились и сказали: "Мы ничего не видели".