Чукля

Как назло, в этот вечер Чукля не зашла навестить мальчика. И весь ужас произошедшего пришлось переживать в одиночку. Ночью Алеше даже приснился кошмар: страшная зверюга по имени Дератизация с выпученными красными глазами и когтями, похожими на кривые ножи, гонялась за ним по коридору больницы, норовя вцепиться и проглотить. Мальчик проснулся в поту и долго тяжело дышал, успокаиваясь.

Когда с обычной утренней уборкой зашла Чукля, ей тут же было пересказано в подробностях вчерашнее ужасное событие.

– Он сказал: дер-ратизация! Срочно! Что же будет?!

Но Чукля не заразилась паникой.

– Дуратизация? Дураков ловить будут?

– Мышей!

– И пущай! – засмеялась она. – Так им и надо, паразитищам.

– Так ведь они Сему за мыша приняли!

– Сему? Ну Сему им не поймать. Не на того напали!

В конце концов Алеша сумел внятно растолковать свои опасения, и Чукля его успокоила.

– Без меня эта дуратизация не пройдет, не боись. Всегда пособить зовут: кровати там двигать, мусор убирать. Как только надумают, я тут же Семку к себе заберу. Не насовсем, на время, пока отрава не выдохнется. Поживет в компании Наташки, Глебушки и Валеры – не заскучает с ними, они ведь дружочки. Не дрожи, Лексей, все путем будет.

Алеша сразу взбодрился. Он подозвал тихим свистом зверька и принялся играть с ним, как всегда подвижным, стремительным и вертким, что бы ни происходило вокруг, какие бы страшные «дуратизации» ему ни грозили.

Глава 6 Новые знакомые

Иногда случается так, что событие, которое поначалу кажется нехорошим или даже ужасным, преобразуется в нечто славное или даже прекрасное. Так и на этот раз. Обнаруженный Сема (вот ужас!) подтолкнул Игоря Петровича к решению позволить Алеше выходить из палаты. Пусть на час-полтора в день, но это означало новые знакомства и впечатления – новые просветы в цепи серых товарных вагонов.

На следующий день во время осмотра Игорь Петрович ни словом не упомянул вчерашнее происшествие, не произнес ужасное рычащее слово, сулящее гибель бедным мышам и бурундукам. Но, уже стоя в дверях, добродушно бросил:

– Ну как, молодой человек? Выползли вчера из своей темницы с дрессированным паучком? Погуляли по отделению?

Алеша помотал головой: он был так расстроен, что даже не вспомнил о разрешенной прогулке.

– Почему? – удивился доктор. – Считай это врачебным предписанием: оторвать от матраса зад и до обеда познакомиться с парой-тройкой здешних обитателей.

– Ой, да с кем ему знакомиться, Игорь Петрович? – встряла Зиночка. – С дедом Фомой, что ли, чтоб тот его палкой своей огрел? Или с Кузякиным, с этим его вечным кривлянием и шуточками?

– Почему с Кузякиным? Можно и поближе к его возрасту найти. Вон, Фролов Павел, лет на восемь всего его старше.

– Фролов? – ужаснулась Зиночка. – Так он ведь не говорит совсем!

– Зато рисует и пишет. И вообще, Алексей Табуретов – мужичок самостоятельный. Сам найдет, с кем ему тут дружиться.

С этими словами врач вышел. А Алеша отправился в путешествие по отделению в поисках возможных друзей.

В отделении, кроме Алешиной одиночной палаты-люкс, было еще две. Мальчик начал с соседней – той, из которой и днем и ночью к нему доносились разнообразные звуки.

Он зашел и вежливо поздоровался:

– Здравствуйте!

Здесь было шесть кроватей, и с каждой на него смотрело чье-то лицо. Кроме одной, у дверей: лежавший там мужчина отвернулся лицом к стене и на появление гостя никак не отреагировал.

«Привет, малой!», «Здорово!», «И тебе не болеть!» – откликнулось несколько голосов. А один больной, мужчина лет пятидесяти, в мятой пижаме и шлепанцах, не просто откликнулся, но соскочил со своей кровати, шагнул к Алеше и скорчил язвительную гримасу:

– Смотрите, кто к нам пришел! Наш золотой мальчик, драгоценный китайский мандарин, обитатель одноместной палаты! Осчастливить нас явился, на презренную чернь посмотреть?

Алеша растерялся от такого приема. Он не ожидал ничего подобного. Остальные обитатели палаты молча смотрели на него, и в глазах их читалось: интересно, как малец вывернется?

Мальчик открыл рот для ответа, хотя вряд ли сумел бы выдавить из себя нечто твердое и убедительное, но неожиданно лежавший лицом к стене повернулся и грозно рявкнул:

– А ну, оставь парня в покое, Кузякин! Чем он тебе помешал? Зашел, вежливо поздоровался, может, по делу какому или просто со старыми хрычами вроде тебя поболтать, а ты на него окрысился. Завидки берут, что малец в отдельной палате лежит, воплей твоих не слышит, вони твоей не нюхает?

Защитник оказался стариком с лохматыми бровями и полуседой бородой. В изголовье его кровати стояла суковатая палка, о которую тот оперся, помогая себе сесть.

– Про вонь, Фома, чья бы корова мычала, – огрызнулся Кузякин. – Это ты у нас лежачий больной, которому помыться лишний раз невмочь. А малец что? Если по делу какому пришел, то добро пожаловать. А если просто полюбоваться на болезных и убогих, как на зверей в зоопарке, тогда пусть лучше прочь идет. В палаточку свою уютную, одноместненькую.