Чукотка

Его провели в учительскую. Чукча сел на стул и стал молча набивать трубку. Сын остановился посреди комнаты и рассматривал стены и потолок. Закурив трубку, отец встретился взглядом с сыном и что-то сказал ему беззвучно, одним движением губ.

Сын сейчас же сел на стул.

- Глухой он, - показывая на свои уши, объяснил отец, - и языка нет, не говорит. Голова хорошая. Руки крепкие, сильные. Работать хочет на кульбач.

- Как же он будет работать у нас? Как он будет разговаривать?

Чукча сделал две затяжки, не вынимая изо рта трубки.

- Разговаривать с ним не надо. Ему надо показывать, какую работу он должен делать. Один раз показать. Только один раз!

Брать работника с таким недостатком не очень хотелось, но все наши учителя тоже ведь почти на положении глухонемых - они чукотского языка не знают.

Решили парня взять.

- Лятуге его зовут, - сказал отец. - Если губами говорить медленно: "Ля-ту-ге" - он поймет.

Отец продемонстрировал при этом, как нужно говорить одними губами. Заметив объяснения отца, Лятуге улыбнулся и утвердительно закивал головой.

Отец вскоре уехал, а Лятуге остался в школе. Печь его очень заинтересовала, и в особенности железная тытыл (дверка). Но что с ней делать, он не знал. Лятуге подходил к печи и гладил ее лакированную стенку. Он открывал дверку, закрывал, закручивал ее на винт, и отходил в сторону, любуясь издали.

Поздно вечером, когда Лятуге остался один в школьном здании, он ходил от одной печки к другой, внимательно что-то рассматривал и все улыбался и улыбался. Наконец он сел рядом с печью, открыл дверку и засунул в топку ногу. Он водил там ногой от стенки до стенки, видимо исследуя это хранилище огня. Затем Лятуге вытащил ногу, встал и пошел по длинному коридору, оставляя за собой пепельный след.

Техник - производитель работ - в течение нескольких дней жестами и мимикой подробно объяснял Лятуге, как обращаться с печью. Лятуге с улыбкой кивал головой в знак того, что он все понял.

В печи трещала лучина, на которой лежал каменный уголь. Языки пламени охватывали уголь, раскаляя его.

Однажды Лятуге отважился и жестом попросил у техника растопку. Он быстро выхватил свой нож и стал расщеплять лучинку. Получался букетик из стружек. Так чукчи разводили в тундре свои костры. Приготовив стружку, Лятуге показал ее технику и улыбнулся.

- Очень хорошо, - сказал тот. - Ты скоро меня превзойдешь.

Так Лятуге приступил к самостоятельной работе.

В тот же день он устроил нам невообразимый угар. Угар для него был тоже незнаком. Но Лятуге почувствовал что-то неладное и вечером, когда закончил топить печи, носился, действительно как угорелый, по обширным комнатам школы и еще крепче задвигал заслонки голландских печей. Положение, однако, не улучшалось, а, наоборот, становилось все хуже и хуже.

Лятуге побежал к своему учителю по печному делу.

По расстроенному лицу его техник решил, что случился пожар, и опрометью побежал в школу.

Лятуге видел, как его "учитель" быстро открывал заслонки, форточки и двери. Вскоре Лятуге свалился, и его отправили в больницу. На другой день он выздоровел и после первого неудачного самостоятельного опыта стал прекрасным истопником.

Следующей его обязанностью было мытье полов. Лятуге не только не знал этого "искусства", но даже не подозревал о его существовании. В чукотских жилищах, где деревянный пол заменяет моржовая шкура, грязь только выметается, полы не моют, так как шкура от воды разбухает и портится.

Когда ему показали, как нужно мыть пол, Лятуге хохотал от всей души. Но, поскольку это дело серьезно вменялось ему в обязанность, он принялся за работу со всем усердием.

Рано утром можно было видеть, как Лятуге, раздевшись догола, ползал на полу и наводил блеск и чистоту. Полы были крашеные, и это значительно облегчало его труд. Через некоторое время Лятуге решил, что пол лучше мыть на ночь. Его предложение было принято. А еще через несколько дней Лятуге придумал новый способ мытья полов.

В одно из своих посещений отец жестами рассказал сыну, как на пароходе мыли палубу швабрами. Отец высказал мысль, что палуба парохода мало чем отличается от школьного пола: как здесь, так и там пол был деревянный. Лятуге незамедлительно изготовил из веревок большую швабру.

Поздно вечером, проходя мимо школы, я заглянул к Лятуге и, войдя в зал, был поражен: Лятуге босиком, без рубахи стоял в самом центре зала и с силой размахивал шваброй во все стороны. Все стены, отделанные масляной краской, покрылись грязными пятнами. Увидев меня, он остановился, широко улыбнулся и показал на свое "изобретение".

"Смотри-ка, какую удобную штуку я придумал! Быстрей и легче", говорил его взгляд.

Мне было и смешно и жалко хороших, чистых стен. Мою улыбку он принял за одобрение и еще усердней стал размахивать шваброй.

Опасаясь его взмахов, я пробрался вперед и, оказавшись перед ним, поднял руку. Лятуге посмотрел на меня и в моем удивленном взгляде прочел, видимо, не то, чего ожидал.

Я принес чистую тряпку, подвел Лятуге к стене и, показывая на грязное пятно, вздыхая и качая головой, стал стирать грязь.