Чукотка

Возвращаясь с берега, она встречает Чими, который, разогнав своего "железнорогого", катит по улице, положив ноги на руль. Это - высший класс езды. Чими успел уже в совершенстве овладеть ездой на велосипеде. Мельком взглянув на учительницу, он скорчил довольную гримасу и прокатил мимо.

- Чими, Чими, подожди! - кричит она.

Чими опускает ноги и ловко слезает с машины. Взявшись за руль, он стоит рядом с велосипедом, торжествующий, важный.

- Чими, что же ты не работаешь?

- Отпуск со вчерашнего дня. На пятнадцать дней, - весело говорит он.

- Чими, в такую погоду по морю можно на вельботах плавать?

- Здесь можно, - показывает он на залив, - а там, за мысом, большая волна.

Чими и не подозревает, почему погода интересует учительницу. Ему нет никакого дела до начала занятий, тем более теперь, когда осуществилась его давнишняя мечта. Ведь слух о его "железнорогом" пронесся по всему побережью. Чими - в центре внимания. Скоро он поведет его по мокрой тундре в свой родной поселок, да по пути еще покатается в других селениях! Правда, кататься там плохо. Поселки стоят среди камней. Ну, да это ничего. Чими всегда найдет метров пять подходящей дороги. Да по такому случаю, пожалуй, само население растащит камни в сторону.

Чими разговаривает с Татьяной Николаевной односложно, занятый своими мыслями.

- Шкуна идет, - безразлично говорит он и, вскочив на велосипед, катит в обратную сторону.

Не оглядываясь, он с тем же безразличием кричит:

- Учеников везут!

Чукчи - прирожденные моряки. Но выходить в море, когда предвидится шторм, они не любят. Лишь крайние обстоятельства заставляют их сделать это.

Однажды я сказал Ульвургыну, что мне очень срочно нужно выехать по важному делу. Стояла хорошая осень, и море было на редкость спокойное. Но Ульвургын сказал мне:

- Только плохо будет там, впереди.

Я усомнился в его прогнозе и, показывая на море, сказал:

- Смотри, какое оно спокойное. Как озеро.

- Да. Но потом будет плохо в пути.

Я не настаивал на выезде.

Однако спустя немного времени я увидел, как с берега сталкивали вельбот.

- Что такое, Ульвургын? Куда собираются?

- Тебя везти, - ответил он.

- Можно разве?

- Пускай можно.

Ульвургын был старшим на вельботе и сразу сел за руль. Вельбот шел хорошо, мотор работал бесперебойно. Через пять часов мы подошли к скалистому побережью. И только теперь я заметил легкое волнение моря. Впрочем, я не придал этому никакого значения.

А еще через час мы попали в такой шторм, забыть который никогда нельзя. С одной стороны - скалы, с другой - бушующие волны. Всякие разговоры прекратились. По бортам на тоненьких палочках вытянули брезентовую ленту высотою в треть метра. Этот легкомысленный фальшборт вызывал у меня горестное чувство. Единственно чем он меня радовал - это тем, что, сидя на дне вельбота, я не видел кипевшего моря.

Чувствовалась огромная сосредоточенность и напряжение всей команды вельбота. Высоко занося вельбот на гребень, волна с невероятной силой бросала его в пропасть моря. И тогда я против желания смотрел на огромные холмы волн. Вельбот скрипел и стонал. Языки волн лизали фальшбортик. Казалось, каждая следующая волна зальет нас - и тогда конец. Но вельбот, направляемый в разрез волны, оказывался наверху, и слышалось, как мотор секундами работал вхолостую. Винт обнажался и срывался с нормальных оборотов.

Со дна вельбота я наблюдал за Ульвургыном. Постоянно добродушный, в этот момент он окаменел. Лицо его, мокрое от брызг, бледное, было до предела настороженно, взгляд устремлен на волны, руль крепко зажат в руке. Люди молчали.

Под дном клокотала вода.

- Все воздушные пузыри привяжите к бортам! - закричал во весь голос Ульвургын.

Люди молча и быстро выполнили его распоряжение. Мне, как и всем другим, было ясно: нашу жизнь он держал в своих руках.

Полчаса на этих волнах мне показались вечностью. Вскоре я заметил на лице Ульвургына так хорошо мне знакомую улыбку. Он тряхнул головой и спросил:

- Ну как?

- Ничего, - выдавил я из себя.

И хотя нас все еще бросало, Ульвургын сказал:

- Теперь хорошо. Место на повороте этом плохое. Теперь совсем хорошо. Умирай тут.

Когда мы прибыли на место, я спросил его:

- Зачем же, Ульвургын, ты выезжал, раз ты знал?

Он усмехнулся и ответил:

- Тебе ведь нужно было.

Нечто подобное было и сейчас, у Яндагайского мыса. На горизонте показались раскачивающиеся высокие мачты шкуны "Октябрина". Белый корпус ее напоминал гигантскую белугу. Вслед за ней вынырнуло около десятка вельботов. А за ними, словно охранное судно, показалась черная, тоже двухмачтовая шкуна "Чукотка".

В шторм чукчи никогда не поднимают парусов. Они идут с мотором или на веслах. Войдя в залив, и шкуны и вельботы, как по команде, вздернули паруса, - здесь было спокойнее. Эта парусная флотилия быстро пошла к культбазе.

Татьяна Николаевна, следившая за ними, не могла оторвать своего взора - так изумительно красива была эта картина.

Наконец она, сорвавшись с места, бросилась в школу, и как Чими, увидевший велосипед, закричал: "Он, он!" - так и она прокричала учителям:

- Едут, едут!