Чукотка

— Вот мотор! Нисколько не детонирует! — вскрикнул Таграй, прислушиваясь.

Он с восторгом следил за самолетом. Из школы выбежала ватага ребят, и все они с шумом бросились к берегу залива, куда летела машина.

Самолет пролетел над домами культбазы, повис над заливом и, сделав вираж, пошел на посадку.

Огромная лодка с четырехлопастным пропеллером хлюпнулась на воду и понеслась, как самый быстроходный катер. Пробежав по заливу, летчик стал выруливать к берегу. Метрах в пяти от него самолет остановился и бросил якорь.

Скоро на клиппер-боте, спущенном с самолета, подъехали к берегу прилетевшие люди.

Из всех домов бежали культбазовцы, на берегу толпа все увеличивалась и увеличивалась.

— Какомэй, Тынанват, Тынанват! — кричали ученики.

Депутат долго здоровался с учителями, учениками и всеми работниками культбазы.

Учительнице Татьяне Николаевне он сказал:

— Ну, как поживаешь, Таня-кай? Давно мы не виделись. Последний раз — в Петергофе. Помнишь, ездили, будучи еще студентами.

— Как же, очень хорошо помню! Зайцем ты еще ехал обратно. Денег-то не хватило у нас на второй билет.

Тынанват расхохотался.

— Дай-ка, я погляжу на тебя как следует. Ведь мы в округе знали, что Таграй чуть не утопил тебя, — и депутат снял с ее головы шапочку. — Вот, Таграй, что ты наделал! — сказал он. — Ну, ничего, Таня-кай! Хорошо, что осталась живой. Когда ты выезжаешь на Большую Землю?

— Через два года.

— Хочешь, Таня-кай, на лето в Москву слетать? — спросил он.

— Как в Москву?

— На самолете. Скоро я вылетаю на сессию. Могу захватить и тебя.

— Серьезно?

— Да, да. И к парикмахеру сходишь там, — шутливо добавил он.

Учительница расхохоталась.

— Это смешно! С Чукотки в Москву к парикмахеру!

— Причина вполне уважительная, — сказал Тынанват.

— Нет, верно? А к началу занятий успеем вернуться?

— На месяц раньше вернемся.

Доктор Модест Леонидович торопливо шагал к берегу. Депутат еще издали заметил его и пошел навстречу. Они были большими друзьями. Тынанват еще студентом часто заходил к доктору, на его ленинградскую квартиру. Они встречались почти каждый выходной день. Обедали вместе и затем направлялись в музеи, в кино, в театр.

— Модест Леонидович!

— Тынанват! — Они дружески поздоровались. — Ты извини, пожалуйста. Замешкался. Маленькую операцию заканчивал.

Доктор смерил глазами депутата и, улыбнувшись, сказал:

— Ох, какой ты важный! А?! Это тебе не студент какой-нибудь, прощелыга… Помнишь, в Ленинграде какую ты скорость развивал в своем пальтишке? — И Модест Леонидович добродушно рассмеялся.

Тынанват был одет в кожаное пальто, оно плотно облегало его широкие плечи. Вдумчивые глаза смотрели на доктора и улыбались.

— Модест Леонидович, окрисполком вынес вам благодарность за вашу работу.

— Спасибо, спасибо! Говорят, работа идет у меня неплохо.

— Постановление есть о премировании вас.

— Ну, это зря! Благодарности, может быть, и заслуживаю, но премии не заработал. До кочевников-оленеводов еще не добрался.

— Доберемся. Не все сразу. Решили вас премировать медвежьей шкурой.

— Ха-ха-ха! Что ты говоришь? Не возражаю, не возражаю! Память на всю жизнь, и мне, и детям.

— Распоряжение привез вашей фактории. Только знаете что, Модест Леонидович, выбрать медвежину вы уж доверьте мне. Ведь раньше я в них кое-что смыслил.

— Э-э, Тынанват! Теперь и я в них кое-что понимаю! Я надеюсь, что ты по старой дружбе остановишься у меня. С тех пор как радиограмма пришла, жена все время готовится к встрече. Помнишь, как она обучала тебя культурно пить чай?

Оба рассмеялись.

— Обязательно, обязательно, Модест Леонидович. Вот зайду в школу — и тогда к вам. Марии Федоровне передайте привет и скажите, что теперь я научился пить чай бесшумно.

В учительской большое оживление. Здесь стало тесно, как в чукотском пологе.

Депутат Тынанват сидел за столом и вместе с директором рассматривал расписание экзаменов. На нем был отличный костюм, на лацкане пиджака — значок «Верховный Совет СССР» и орден Трудового Красного Знамени.

— Татьяна Николаевна, неужели он был пастухом в оленном стаде? — шепотом спросила одна учительница.

— Да, да! И совсем недавно. Ну, лет десять тому назад. Он был на положении Чомкаля из стойбища Араро. К профессору Тан-Богоразу в Ленинград он приехал совсем неграмотным — не знал ни слова по-русски.

— Товарищи учителя, — сказал депутат Тынанват, — завтра у вас начинаются экзамены. Я очень хочу вас просить об одном: когда будете экзаменовать, совсем забудьте, что вы экзаменуете чукотских детей. Вы должны спрашивать их по самой полной программе. Не надо делать скидок. Это не полезно нам. Должен вам сказать, что до сих пор еще есть работники, которые приходят в умиление, когда видят чукчу, держащего в руке, скажем, учебник алгебры. И если он еще не совсем хорошо знает ее, они с улыбкой на губах готовы сказать: «Это ничего. Для чукотских юношей и это очень большое достижение». А если вдуматься во все это, то станет обидно за наш народ, это унижает наш народ!

— Правильно, товарищ Тынанват! — послышались голоса.