Чукотка

— Назови одно! Интересно узнать, — говорит он.

Таня ищет это слово, но на скорую руку никак не попадается подходящее. Наконец она останавливается на слове «А-ли-хан» и расставляет его на классной доске по слогам. Самые бойкие ученики читают, и вдруг в классе проносится:

— Алихан! Алихан!

Разом все оглядываются на мальчика и довольно смеются.

— Вот оно, какое туловище!

— Это — голова, это — туловище, это — хвост, — с холодной рассудительностью, не позволяя отклоняться в сторону смешного, говорит Таня. — Только это не настоящая голова, туловище и хвост. Это все равно что начало, середина и конец. Первый слог, второй и третий.

Но никакое серьезное отношение учительницы не помогло. Как только урок кончился, немедленно Алихана окружили ученики. Маленький Рультынкеу ухватил его за ноги и говорит:

— Смотрите на его «ханы». А это у него «ли»… — И, показывая пальцем на голову: — Это его «А».

Долго потом звали Алихана «по частям».

— Ну и дела! — сказала Таня, войдя в учительскую. — В словах разыскали какие-то хвост, голову и туловище. Наверно, в следующий раз захотят найти руки, уши и глаза. Так как-то само собой получилось.

И Таня со смехом рассказала подробности проведенного урока.

— Удачно! Удачно! Можно сказать — все средства хороши для достижения поставленной цели. Придется и мне воспользоваться этим методом, — сказал Володя, — а то у меня что-то не клеится со слиянием слогов.

Так, с многочисленными, часто совершенно непредвиденными казусами, протекали классные занятия.

К чести чукотских ребят нужно сказать, что, несмотря на все сложности обучения их грамоте на незнакомом им русском языке, малыши к концу учебного года свободно читали и списывали простые фразы.

Уроки арифметики чукотские дети любили не менее «разговора на бумажке». Но здесь помехой являлся их обычный счет пятерками, по числу пальцев на каждой руке и ноге. Взрослые чукчи таким счетом пользуются очень хорошо в пределах тысячи. Они редко ошибаются, хотя считают довольно долго. Для большего удобства они иногда снимают обувь, и счет производится на двадцати пальцах рук и ног. Пять человек составляют сотню.

Проезжая однажды по кочевым стойбищам, я заметил на склоне горы небольшое стадо оленей. Сидя на нарте, я легко пересчитал его. Оленей было сто двадцать восемь. Когда я спросил хозяина, владельца стада, сколько у него оленей, он не мог мне ответить.

— Мы не считаем. Но если хоть один олень пропадет из стада, глаза мои узнают сразу.

— А можешь ты посчитать?

— Если тебе нужно, посчитаю. Только долго буду считать. Поезжай пока в ярангу, а потом я принесу счет.

В яранге мы успели попить чаю, закусить, переговорить с хозяином обо всем, а часа через два пришел наш «подсчетчик». Он назвал цифру — сто двадцать восемь. Старик крайне удивился такому множеству оленей.

— Наверно, ты ошибся. Так много оленей никогда у нас не было.

Старик решил проверить. Он знал каждого оленя и поэтому немедленно, не выходя из яранги, занялся подсчетом. Для этого он разулся и через три часа сообщил, что подсчет произведен правильно. Натуральный «арифмометр», состоящий из пальцев рук и ног, был для подсчета такой цифры недостаточен. Старику оленеводу потребовались для этой цели все члены семьи, состоящей из пяти человек, кроме того, он пригласил двух человек из соседней яранги.

В школе детям приходилось считать десятками. И успевали они не хуже детей в обычной школе.

Урока арифметики ребята ждали с огромным интересом и занимались с удовольствием.

В начале занятий, пока учителя не изучили ребят, были большие осложнения с решением простых задач. Учителям трудно было толково и понятно объяснить условие задачи, а главное — все задачи были вымышлены, и дети считали их «лживыми».

Услышав условие задачи, школьники непременно спрашивали:

— Когда и где это было?

И когда выяснялось, что этого факта в действительности не было, они говорили:

— Эта задача, которую ты нам даешь, — лживая задача, и решать ее мы не будем.

Они требовали, чтобы в основе задачи лежал факт, и обязательно правдоподобный.

— Охотник Уквылькот, — читает учитель условие задачи, — в первый день убил пять тюленей. На другой день он убил еще шесть. Сколько всего за два дня убил Уквылькот тюленей?

— Это какой Уквылькот? Яндагайский, что ли? — немедленно раздаются голоса со всех сторон.

— Ну, хотя бы яндагайский.

Дети начинают смеяться. Потом выясняется, что яндагайский Уквылькот очень ленивый охотник и что больше двух тюленей он никогда в жизни не убивал. И то это такие тюлени, которые сами лезли ему под ружье.

— Как же мы будем решать такую лживую задачу?

В первые дни совершенно невозможно было преодолеть конкретное мышление чукотских детей. Отвлеченное мышление раздражало их. Они считали учителя по меньшей мере выдумщиком, вернее — лгуном.

Подбор правдивых задач отнимал много времени. Их надо было искать на чукотских промыслах.