Чума

Пирогов: «Если я оглянусь на кладбище, где схоронены зараженные в госпиталях, то не знаю, чему больше удивляться: стоицизму ли хирургов, занимающихся еще изобретением новых операций, или доверию, которым продолжают еще пользоваться госпитали у правительств и общества».

Николай Амосов, призванный летом 1941, проводит ревизию выученного им. Вывод:

«Ни опыта, ни традиций, умели только возить раненых на сандвуколках, на поездах, а чаще — на крестьянских телегах. „Терпеливый русский народ…“».

Первое, что ему дают в руки на фронте — «Единая доктрина военно-полевой хирургии».

Клятые коммуняки! Никакой творческой инициативы! — Но до разумного врача быстро доходит: в большую войну хирургией занимаются, в основном, не хирурги, знаний у них нет, от инициативы — одни потери.

Оказалось, что и разумные положения есть. Но главное — опыт. Кровавый опыт военной медицины. Красноармейской — в вермахте был другой подход.

Тема сепсиса «вошла в сокровищницу».

«Отцы и дети»: