Чума и Одуванчик (СИ)

  - Нехай, - безразлично махнула рукой Лёка. - Успеем, выучимся. Ты, кстати, куда поступать собираешься? Или в армию пойдёшь? - она усмехнулась, разглядывая Антона в упор.

  - Я поступлю. Куда-нибудь на ин-яз, наверное, - раздумчиво сказал Антон, захлопывая ноут. - Но не потому, что я армии боюсь, хоть там и маразм полный. Просто не хочу маму одну оставлять.

  Конечно. Маму жалко.

  У Лёки странно защемило сердце.

  Они ещё что-то пожевали на кухне, попили чаю и разошлись по своим комнатам, причём Антон, конечно же, вежливо пожелал ей спокойной ночи.

  Мальчик-одуванчик был воспитан мамой отменно.

  Лёка сумрачно усмехнулась.

  Сперва она легла не раздеваясь. Потом, страшным шёпотом обозвав себя чокнутой идиотиной, стянула рубаху с джинсами и надела отцовскую старую футболку, в которой обычно спала. Потом встала, снова обозвав себя идиотиной, натянула старые шорты и бесшумно вышла из комнаты. Ей было невыносимо жарко и хотелось пить, как в разгар раскалённого июля.

  Под дверью комнаты Антона не было видно света, и там стояла мирная тишина. "Дрыхнет, счастливчик", - с завистью и некоторым раздражением подумала Лёка... и чуть не взвыла, с размаху вляпавшись босой ногой во что-то мокрое.

  В лужу. Точнее, в лужицу.

  И тут же раздался почти что конский топот, удалявшийся по коридору в сторону кухни.

  Да что за нах...

  Кое-как дотянувшись до выключателя, Лёка зажгла в коридоре свет и тут же привалилась к стене, еле удерживаясь, чтобы не захохотать в голос.

  Проклятая ежиха опустошила блюдечко с молоком и теперь совершала разведочные походы по неизведанной территории, попутно оправляясь по-маленькому.

  - Отличненько, - скорбно пробормотала Лёка, очень кстати припомнив фразочку из любимого с детства Даррелла: - Теперь мы должны ходить по дому чуть и не по пояс в гуано!

  Она протёрла полы в коридоре, потом заглянула на кухню, жадно выпила пару кружек воды прямо из-под крана, погрозила оборзевшей Меланье кулаком, - та мгновенно свернулась в клубок, - и поплотнее прикрыла кухонную дверь.

  "Как оклемается - в сад. Точнее, в парк, - сонно подумала Лёка, валясь в свою постель. - Не фиг баловать. Тоже мне, моя семья и другие звери, блин..."

  Но, по крайней мере, с этими ежовыми заморочками непонятное томление, снедавшее её, начало спадать.

  Перевернувшись на живот, Лёка обхватила подушку обеими руками. И вдруг её, будто ледяной водой, окатило нахлынувшим воспоминанием.

  Было это в самом конце прошедшего мая. Байкерский тусняк, шашлык-машлык за городом, выпивка... Тот парень, Федька, был не местный, из Челябы, но всякий раз, когда они встречались на каких-нибудь тусах, он втихаря пялился на Лёку, как шальной. Это было до того заметно, что мужики её поддевали. Лёка злилась, но парень был симпатичным, разбитным и весёлым, болтать с ним было интересно. Тогда, на этих грёбаных шашлыках, она приложилась к бутылке, изменив своей всегдашней привычке, и вдруг, глядя на Федьку, азартно и хмельно подумала: "А почему нет?!"

  Почему нет? Или она прокажённая? Или на ней клеймо? Почему девки, прикатившие со своими мужиками, заходятся в кустах счастливым визгом, а она, она...

  И когда Федька, уткнувшись лбом ей в затылок, жадно шепнул: "Пойдём", она взяла и пошла. С ним, вниз по берегу карьера, подальше от остальной тусы. Кто-то, заметив это, присвистнул им вслед, однако Лёке было плевать.

  Но когда чужие хваткие ладони больно стиснули ей грудь под рубахой, а влажные губы впились в шею, когда её обдало тошнотворным запахом перегара, она враз очутилась в старом сарайчике Матвеича. Безжалостные чужие руки мяли и выкручивали её, как грязную тряпку, жёсткое колено раздвигало ноги, и вонючие ладони зажимали рот. Глаза её застлала чёрно-красная пелена.

  Очнулась Лёка только тогда, когда в её сознание проник сдавленный хрип: "Не на-до!". Еле разжав пальцы, сведённые судорогой, она выпустила Федьку, и тот, перекатившись на бок и кашляя, начал спешно отползать от неё, всхлипывая и тараща насмерть перепуганные глаза.

  Она машинально шагнула к нему, протягивая руку, но он взвыл: "Не подходи!", и тогда она, ничего не пытаясь объяснять, на подгибающихся ногах поплелась в кусты, где её долго и жестоко рвало.

  Привкус рвоты она почувствовала на своих губах даже сейчас, и, словно спасаясь от него, опять судорожно зарылась лицом в подушку.

  ***

  Видимо, Лёка всё-таки ненадолго забылась крепким сном, потому что, когда из коридора раздался вопль, она вылетела туда совершенно автоматически, с бешено бьющимся сердцем.

  Дорогой гость Антон Суворов торчал возле ванной, держась за дверную ручку. Выглядел он точь-в-точь, как привидение с мотором, дикое, но симпатичное - замотанный в простыню, чёрные вихры дыбом, глаза - как блюдца.

  - Слушай, меня кто-то укусил, - запинаясь, проговорил он и перевёл испуганный взгляд вниз, на свои босые ноги.

  Лёка обессиленно ткнулась лбом в стену и прикрыла глаза: