Чума на оба ваши дома

— Я не хочу убивать тебя здесь, — сказал Суинфорд, и его холодные безжалостные глаза сверкнули, — но сделаю это, если будет необходимо. Кровь можно затереть, а рану от удара ножом — скрыть среди других ран, как это, если ты догадался, было с сэром Джоном. А теперь, коли не хочешь, чтобы твоя смерть была долгой и мучительной, открывай люк.

Бартоломью медленно наклонился и поднял крышку люка. В детстве Стэнмор показывал ему небольшие кладовые и подземные ходы под конюшней. Их соорудил бывший хозяин, чтобы прятать добро от королевских сборщиков податей. Насколько было известно Мэттью, Стэнмор никогда не пользовался подполом, и помещение долгие годы пустовало.

Крышка была каменная, тяжелая. Бартоломью дернул за нее и отступил; крышка упала с грохотом, который разнесся по всему двору. Стивен с Суинфордом переглянулись.

— Это ты напрасно, — сказал Суинфорд. — Еще одна подобная выходка, и я убью тебя собственными руками.

Он взял с полки фонарь и зажег его. Потом жестом велел Бартоломью первым спускаться по деревянным ступеням, тонущим в темноте внизу. Мэттью осторожно полез в подпол, спрашивая себя, станет ли это путешествие его последним. Суинфорд спускался следом, а Стивен замыкал шествие.

Бартоломью втолкнули в один из пахнущих плесенью ходов и велели открыть дверь в самую большую камеру. К его удивлению, там горели свечи и находились люди. Резкий тычок в спину вытолкнул его в середину комнаты.

— У нас тут в некотором роде затруднение, господа, — сообщил Суинфорд спокойно.

— Зачем вы привели его сюда?

Бартоломью не удивился, увидев Барвелла и Яксли рядом с Невиллом Стейном из пансиона Марии. Присутствовал и Джослин Рипонский с его неизменно хмурым выражением лица.

— А что нам, по-вашему, было делать? — огрызнулся Стивен. — Отправить его домой? Мы сделали все, что могли, чтобы избавиться от него. Не наша вина, что он не отозвался на призыв о помощи для своей родной сестры!

— И как нам теперь с ним быть? — спросил Барвелл.

— Будем держать здесь, пока я не придумаю способ избавиться от него так, чтобы следы не привели к нам, — ответил Суинфорд. — Мы проделывали это прежде и еще раз сможем.

— Значит, это вы убили сэра Джона и отравили Элфрита! — воскликнул Бартоломью.

— Нет. Это сделал я.

Тот самый голос, который Мэттью слышал в пансионе Бенета, но не смог узнать. Бартоломью стремительно обернулся и очутился лицом к лицу с Грегори Колетом.

Лишившись дара речи, он мог лишь стоять и глупо смотреть, как Колет неторопливо прошелся по комнате и присел на краешек стола. Ошарашенный вид Бартоломью заставил его рассмеяться.

— Что, убедительно я пускал слюни, да? — сказал он, скрестив ноги и глядя на коллегу. — Впрочем, ты вымотал мне всю душу. Тебе непременно нужно было являться, когда у меня было полно других дел. И я вынужден был ходить в этом отрепье. — Он с отвращением оттянул свой грязный балахон. — Я рассчитывал, что ты оставишь безумца в покое.

— Зачем? — прошептал Бартоломью, глядя на друга. — Что довело тебя до такого?

Суинфорд нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Довольно! У нас есть другие дела, кроме как удовлетворять любопытство этого настырного дурака.

Яксли, Джослин и еще один человек, которого Бартоломью видел в пансионе Гаррета, торопливо вытолкнули его из комнаты и запихнули в длинную камеру дальше по коридору. Они заставили его сесть на пол в самом конце и попятились к выходу, после чего захлопнули за собой дверь. До Бартоломью донесся скрежет засовов. Он остался сидеть в темноте, пытаясь осмыслить все, что с ним произошло. Стивен и Колет, которых он считал своими друзьями, оказались так глубоко замешаны в гнусные дела, творившиеся в университете, что готовы были убить его ради них. А Колет убил сэра Джона и Элфрита!

Он прижался затылком к стене и попытался мыслить логически. Но пустые размышления сейчас ничем не могли ему помочь. Следовало придумать какой-то способ выбраться. В комнате без единого окна было темно, хоть глаз выколи. Бартоломью ощупал стены, пытаясь найти возможные выходы или хоть какое-нибудь оружие. Ничего. Он обнаружил несколько больших ящиков, но, за этим исключением, комната была пуста. Бартоломью изо всех сил налег на дверь, но она была крепкая, дубовая и обита железом. По своим детским вылазкам в подпол он помнил, что снаружи она запирается на два здоровенных засова и накрепко заложена брусом.

Пленник удрученно вздохнул. Перед глазами появился непрошеный образ Филиппы. Неужели она тоже причастна? Неужели это она предложила сделать так, чтобы его смерть выглядела как несчастный случай? Он снова уткнулся затылком в стену и закрыл глаза. Из комнаты дальше по коридору доносились сердитые голоса. Он радовался, что они спорят друг с другом: столь гнусному союзу не обойтись без разногласий и раздоров. Собрание не слишком затянулось — не прошло и получаса, как все было кончено и заговорщики начали расходиться.