Чума в Бедрограде

Выступ небольшой, но когда знаешь, что он там есть, хотя бы не ёбнешься со всего маху в сточные воды и прочее дерьмище, логичным образом скрывающееся во тьме за крышкой люка. Крышку, кстати, надо за собой закрыть. Изнутри, со щербатого выступа это не самый простой акробатический номер, но чего не сделаешь ради конспирации.

Знай и люби свой город, кому говорят.

Про то, что Йыха Йихин, основатель Петербержской Исторической Академии (оскопистского борделя для людей с большими запросами), имел какие-то непростые отношения с канализациями, слышали многие. Немногие с перепоя на младших курсах брались это проверять.

Соваться во все подряд люки в Университетском районе было когда-то любимой гуанаковской формой проведения досуга. Взрослые люди не тратят время на такую хуйню, взрослые люди не верят в подземные ходы под истфаком — да взрослые люди вообще взрослеют решительно зря.

После ряда неудач, сопровождавшихся ушибами средней тяжести, Гуанако посетила-таки светлая мысль, что йихинский тайный ход не может начинаться в случайном месте — Йихин слишком ценил своё чувство юмора, чтобы пожертвовать им в угоду секретности.

Не-случайных мест в голову приходило не так и много, и среди них был Пёсий тупик — каменная кишка на некотором расстоянии от здания бывшей Академии, куда йихинские лохматые псы по слухам загоняли не то воров, не то просто тех, чья рожа не приглянулась хозяину. Псы были охотничьи, хорошо натасканные и, говорят, могли держать построение, вынуждавшее жертву повернуть за правильный угол.

А за правильным углом обнаруживался узкий проход, стены без окон и, собственно, тупик.

Конечно же, в Пёсьем тупике было целых три люка — и, конечно же, в одном из трёх начинался подземный ход. Два других гуанаковская жопа иногда вспоминала до сих пор.

Задвинув наконец ебучую крышку, Гуанако отдышался, извлёк из сапога фонарик и сделал пару осторожных шагов по выступу, не разгибаясь. Йихин был крайне невысок ростом и искренне полагал, что это проблема не его, а всего остального человечества. Мерзкий тип!

Дыра в стене и открывающийся за ней наклонный туннель тоже были низкими, неудобными и успели поднадоесть Гуанако за последние дни, но совершенно детская радость «я знаю, как тайно пройти на истфак, а вы — нет» искупала все сложности.

Вся эта подземная конспиративная беготня вообще была потрясающе детской, и оттого особо притягательной: трудно заморачиваться над большой политикой, финансовой трубой и (ах, ах!) всякими там потенциальными гибелями университетских фигурантов, когда ползаешь заповедными тропами с фонариком в зубах. Освежает.

Конечно же, сразу после этой мысли Гуанако поскользнулся, не удержал равновесие на наклонной (и предательски мокрой!) плоскости и пропахал кувырком расстояние до ближайшей ровной площадки. Ощущения полной детскости происходящего только усилились: оставалось теперь случайно наткнуться тут на связанного, раненого и издыхающего (но обязательно пока не издохшего!) Габриэля Евгеньевича — и всё, чуму в Бедрограде можно смело поставить на полку с другими авантюрными романами, рассчитанными на читателей младшеотрядского возраста.

Никакого Габриэля Евгеньевича в обозримом пространстве, увы, не было. Чего у Габриэля Евгеньевича не отнять — так это несвоевременности всех его действий и всех действий над ним: словить по морде леший знает сколько раз подряд, чтобы в ответственный момент чуму попутали с сотрясением мозга (если у него, конечно, чума), кромсать вены в сортире ближайшей забегаловки во время защиты диплома, и так далее, и так далее.

Воспоминания о кромсаниях вен тянули за собой много чего невесёлого лично для Гуанако, хотя сам факт существования Габриэля Евгеньевича со всеми его заёбами однозначно входил в десятку самых весёлых вещей, которые Гуанако вообще знал. Наряду с правдой о том, что хотел сказать Набедренных своей идеологией переворачивания деревьев (узнано путём заговаривания зубов Хикеракли)  или, например, с существованием легендарного ушедшего под землю Вилонского Хуя, существованием в нём живых и настоящих скопцов и существованием всех их вместе аккурат под блядской Колошмой (узнано путём попадания в Хуй). А вы-то думали.

Оказавшись на развилке аж пяти туннелей, Гуанако для верности пошарил фонарным лучом по потолку, нашёл там собственноручно поставленный крестик (или букву «х», что более реалистично) и устремился в тот туннель, который располагался через один направо от помеченного крестиком (над ним могла бы быть написана буква «й»: конец слова «хуй», начало слова «Йихин»). Этот туннель вёл на истфак, остальные змеились между канализационных сооружений йихинских времён и проложены были, судя по всему, как раз благодаря оным сооружениям.