Чума в Бедрограде

— Дайте помечтать! — смеялся Виктор Дарьевич. — А ещё чего-нибудь, потерянного Медкорпусом, у вас случайно не найдётся в загашнике?

— Так, — загибал пальцы Виктор Дарьевич. — Парочку скопцов утром. Лучше не парочку, лучше больше. Парочку как раз себе оставьте — куда вам дюжина. А мне отдайте всех остальных. Этого вашего больного с нестандартными показателями, образец вируса, образец лекарства, сыворотку для аллергии, в идеале кого-то из испытуемых, все данные по эпидемии — но это я у Попельдопеля спрошу. Насчёт пятьдесят первого года подумайте.

— Подумаю, — со вздохом соглашался головорез с серьгой.

— Подумайте-подумайте, — давил Виктор Дарьевич. — И я бы с вами поподробнее обсудил ещё кое-что…

— А вот это — увы, — мотал головой головорез с серьгой. — У меня, к несчастью, и так за ночь дел накопилось. Опять вместо того, чтоб поспать, придётся мозгами шевелить, как с минимальными потерями выпутаться из ближайших сложностей.

— Да не убегайте вы, — не хотел прекращать беседу так сразу Виктор Дарьевич. — Может, я вам ещё чем-то смогу посодействовать?

— Я не шучу, — многозначительно покашливал Виктор Дарьевич. — Чтоб действительно с минимальными потерями, вам всего-то и нужно — найти за оставшееся время ветку черёмухи!

Если бы кто-нибудь попросил Виктор Дарьевича внятно объяснить, что всё это было, воплотил ли он намерения Медицинской гэбни относительно Дмитрия Ройша и как он будет объяснять оной гэбне (то есть трём другим её головам), почему он ехал в Бедроград за беглецом и с людьми при оружии, а возвращается за деньгами и с тысячей обещаний скорейшей помощи тому же самому беглецу (и ещё куче других заинтересованных лиц), — то Виктор Дарьевич пришёл бы в некоторое замешательство.

Потому бы пришёл, что нечего тут объяснять.

И так всё понятно.

День восьмой. Суббота

Если уважаемый читатель ещё жив, он в любом случае уже потерял способность удивляться, поэтому события восьмого дня в комментариях не нуждаются.

Кафедральное революционное чучело выступает в роли Скопцова.

Погода сырая, пасмурная, ветреная. Возможны дожди.

Глава 26. О где, о где они теперь

Бедроградская гэбня. Бахта Рука

А ещё говорят «назвался лошадью — полезай под плуг». Росы и дураки говорят.

Бахта Рука с недоумением наблюдал, как Андрей открывает капот, дёргает шланги, хватается за масляный щуп. Вот зачем, спрашивается: Гошка и Соций, может, и купятся на манёвры, они в ремонтные дела не лезут, но Бахта Рука-то прекрасно знает, что всё с такси в порядке сегодня, а Андрею от волнения просто руки занят’  нечем.

Главное — было бы чего волноват’ся: Университет хорошо прижат, рыпат’ся бесполезно, они теперь не только Дмитрия Борстена, они что угодно на тарелочке подадут и не переломятся. А Андрей психует.

Не умеет же человек побеждат’, всё время ему подстава какая мерещится. Гошка его припадки беспокойства «белочкой» кличет обычно, смеётся, подтрунивает — вот Андрей и наловчился в запчастях истерику прятат’, чтоб не раздражат’ лишний раз.

Бахта Рука подошёл поближе, тронул незаметно за плечо: мол, ты чего опят’?

— Непонятно, — отозвался Андрей. — Непонятно, как фаланги поступят с нами в связи с блокадой Порта. Если докопаются, кто довёл ситуацию до подобных мер, — нам не выпутаться.

Говорят, «назвался лошадью — полезай под плуг» — это метафора. Только ну их, эти метафоры — лошад’ не для плуга, что росы в лошадях понимают!

А Бедроградская гэбня — не для беготни на цыпочках перед фалангами или кем ещё.

— А кто довёл ситуацию до подобных мер? — улыбнулся Андрею Бахта Рука. — Порт функционирует самостоятельно, у городских властей советов не спрашивает, кому оказывать поддержку, выбирает сам. И блокады свои объявляет — тоже сам.

Андрей отцепился наконец от масляного щупа, вытер руки, хлопнул капотом:

— После того, как меня взяли в Медкорпусе, я уже ни на что не надеюсь. Кто мог предположить, что у фаланг есть наводка? Откуда она взялась?

— Разобрались же, — мотнул головой Бахта Рука, — некто Дмитрий Ройш, он же, возможно, нынешний университетский Борстен, он же, возможно, давнишний Смирнов-Задунайский, с которым ты когда-то нехорошо поступил, — Бахта Рука кивнул на Андреевы часы. — Сколько там? В любом случае, совсем скоро его увидим.

В ненастный ден’ по солнцу не сориентируешься, но Бедроградская гэбня уже достаточно тут торчит, чтоб назначенные восем’ утра таки наступили.

— Дмитрий Ройш-Борстен-Смирнов-Задунайский — это не ответ, — Андрей нахмурился, взгромоздился на капот сверху, взял сигарету не с того конца, раздражённо сплюнул попавший в рот табак.

Бахта Рука кинул ему коробок спичек.