Чума в Бедрограде

— А для чего, собственно? — Соций уже устал от бесконечной Колошмы, не имеющей отношения к текущим событиям.

— Короче говоря, — едва не прикурил сигарету не тем концом Андрей, — впоследствии выяснилось, что стрелялся 66563 не потому, что ему бедроградские драмы даже на Колошме забыть не дают. Стрелялся он, потому что увидел, как мы переговариваемся ногами про препарат для Савьюра и про то, что 66563 нам нужен живым, чтоб с обвинением всё срослось. А Савьюр хочет не обвинения, а непонятно чего, поэтому и препараты пора подключать. То, что 66563 так не вовремя оказался на полу и ноги смог увидеть, и то, что он вообще способен кое-как гэбенный тактильный код считывать, — это ещё ерунда, — Андрей несколько раз подряд глубоко и со вкусом затянулся. — Настоящий кошмар в том, что он своей смертью хотел спасти Савьюра от наших действий. Не понял, что никого мы не убиваем, что мы так — предохранить от глупостей. Вот 66563 и решил, что если он сам сдохнет, проблема хоть как-то снимется. Вроде как Савьюру делить с остальными головами будет нечего. И даже правильно решил: сдохни он тогда, всё бы по-другому закончилось.

Вот теперь Социю стало как-то даже слишком ясно, почему Андрей так не любит вспоминать, кто пистолет Начальника-то разрядил.

— Но он же не мог прямо сказать, чего вдруг помирать вздумал, — зло и очень непохоже на самого себя усмехнулся Андрей. — Он своими россказнями про бедроградские драмы развёл Савьюра как последнего двоечника из института, — Андрей кивнул в направлении потолка. — Савьюр купился. Савьюр, не кто-нибудь. Савьюр, который с двадцати пяти до сорока пяти просидел на допросах, который спектаклей от заключённых каких только не видел. Который хотел 66563 на свободу выпустить с полной реабилитацией и мешком гостинцев. Который слишком болезненно к смертям относился, чтоб вот так просто кому-то верёвку намыливать, то есть пистолет давать. Который — осознайте вы оба наконец! — любую лажу за километр чуял, как будто у него вместо мозга детектор лжи, а вместо дыхания — газообразная сыворотка правды!

— Обороты сбавь, больно пафосно выходит, — осадил его Бахта, сунул прямо в руку бутылку джина.

— Поймите вы, — сделав приличный глоток, гораздо спокойнее закончил Андрей, — после того, как 66563 у меня на глазах умудрился обмануть даже Савьюра, я больше ни единому его слову верить не готов. Без сотни перепроверок уж точно.

Донышко бутылки веско стукнулось об стол.

— Перепроверок так перепроверок, — покладисто ответил Соций. — Как предлагаешь перепроверять, например, свои подозрения насчёт Смирнова-Задунайского?

Пока Андрей собирался с мыслями, Бахта успел сообразить за него:

— До личности Дмитрия Ройша мы так сразу не доберёмся, а с Дмитрием Борстеном всё просто, — Бахта схватил со стола джин, весело опрокинул в себя с четверть бутылки. — Университетского медика должны знать в лицо университетские. Не гэбня, не их служащие, не «реальная власть», а простые университетские. Завязанные в деле, но морально нестойкие. Да хоть этот, как его? Стрём?

— Шухер, — поправил Соций.

— Шухер, да, — подхватил Бахта. — Мы же от него и узнали, что есть в Университете некто Дмитрий Борстен. Он должен его опознать, если найти подход и правильно спросить!

— Я займусь, — благодарно кивнул Андрей, мигом стал собранным и деловитым.

Соций был уверен: Дмитрий Борстен — не Дмитрий Смирнов-Задунайский. Гуанако не стал бы так врать, а значит, кассахская шлюха давно того. Но осуждать Андрея за поиски мёртвой кассахской шлюхи Соций не мог. Он врубился, наконец, что всё это значит для Андрея: если доказать, что Гуанако врёт хоть в чём-то, легче будет поверить, что Гуанако врёт про Гошку.

Так что пусть Андрей ищет кого хочет. Тут уж у каждого свои методы бороться со страхом подставы.

— И всё-таки, завкафский дом, — вернулся Соций к вопросу, который беспокоил его с самого начала больше всего. Гошка не считается.

Андрей сделал кислую мину:

— Опять то же самое. Если 66563 сказал, что в Университете про канализационное заражение не знают, ничего это не значит. Вообще ничего.

— Ну ты ещё скажи, что он и заражал, — ухмыльнулся Бахта, которого явно подзаебали бесконечные сомнения во всех подряд сведениях. — А лучше — что твой Борстен-Задунайский-Смирнов-Ройш!

Соций чуток погипнотизировал многократно простреленную карту Бедрограда на стене, вытряхнул последние мысли о Гошке, собрал мозги в кучу и сказал:

— Забейте на Борстена-Задунайского, есть версии пореалистичней.

Бахта и Андрей повернулись к нему.

— Сразу ведь было очевидно, что надо делать, но мы почему-то рванули не в ту степь, — начал Соций и понял, что избавляться от мыслей о Гошке таки не стоило.

Всё равно за ним сейчас бежать придётся, куда бы он там ни свалил, — ну не пойдёт же Бедроградская гэбня на такое дело втроём!

Да и джин втроём пить как-то невесело.

День девятый. Воскресенье