Чума в Бедрограде

— Послушайте, — воспользовался паузой Андрей, — мы действительно сидим здесь уже изрядное количество времени и до сих пор не достигли и половины стоящих перед всеми нами целей. Давайте попробуем отвлечься от эротических и смертоубийственных идей и вернуться к делу. Чума в городе благодаря нашим общим усилиям гаснет, но она всё ещё есть. Помимо этого, необходимо закрыть уже наконец ряд спорных вопросов, относящихся по большей части к изначальным нашим предпосылкам и мотивациям. Вы недовольны нами, а мы, как можно было догадаться, вами.

— И фактом существования Университетской гэбни, — пробормотал Гошка сквозь сжатые зубы.

Состояние его руки некритичное, но дискомфорта причиняет немало.

— Не фактом, а тем, как она работает, — весомо не то уточнил, не то возразил Соций.

— Я — фактом, — отбрил Гошка, но Андрей даже не стал пинать его под столом по поводу «я» вместо «мы». Ему больно, ему можно.

Охрович и Краснокаменный нахохлились в своих птичье-собачьих шкурах.

— Факт мы вам не уступим, не надейтесь.

— Это наше последнее слово.

— Университетская гэбня есть и будет.

— И готова держать оборону сколько понадобится.

— И сдастся она только Бюро Патентов, так и знайте.

— Уберите свои грязные руки от наших чистых надежд.

Соций опять обратился лично к 66563, игнорируя Охровича и Краснокаменного:

— Наглая рожа, ну ты-то врубаешься, что так не работают? У вас там всё через жопу, да ещё и мертвецы на подхвате. А гэбня должна быть самостоятельной, иначе труба.

— Траншея, — кивнул 66563. Даже стал умеренно серьёзным, хоть и не убрал несчастные два пистолета.

— Ты не вечный, — гнул свою линию Соций. — Никто не вечный. Должен работать институт, а не отдельные люди по собственной прихоти. Иначе — хуйня.

— Да не так уж и много сделали отдельные люди, — как-то грустно и невпопад заявил 66563.

— А что ж ты тогда тут сидишь? Мы хотели говорить с реальной университетской властью.

— Кто может, тот и сидит, — пожал плечами 66563.

Охрович и Краснокаменный с мрачными лицами подхватили:

— Сидит тот, кто может сидеть.

— И ходить. Хотя бы при поддержке других ходящих.

— Остальные только ползают.

— Им до этого склада три недели, ползком-то.

— Пожалейте увечных, дайте им умереть спокойно и скучно.

— И осознайте уже, что в данном случае «реальная власть» не означает «те, кто во всём виноваты и всем ворочали».

— Виноваты все.

— А ворочал — случай и прочие «так получилось».

— В данном случае «реальная власть» означает всего лишь «те, кто не сломались к девятому дню».

— «Те, кто к девятому дню всё ещё способны отвечать за дерьмо, которое навалили».

— А вы-то думали.

— Лохи.

Гошка посмотрел на Охровича и Краснокаменного с интересом.

Высказался, тем не менее, Бахта:

— Мы тронуты вашей отповедью, но она совершенно не отвечает на вопрос, что же делать дальше. Нас в первую очередь беспокоит возможность нормального сосуществования в пределах одного города. И — уж простите нам профессионально деформированную узость наших взглядов — мы всерьёз полагаем, что таковое сосуществование наиболее вероятно в том случае, если Университетская гэбня будет выступать в профессиональных вопросах от своего имени и без оркестра сочувствующих.

— А ещё пару дней назад хотели под корень их вырезать вместе с херовыми первокурсниками херова истфака, — как-то едва ли не с ностальгией брякнул Гошка. — Ну что же вы, гэбня города Бедрограда!

— Лажовая цель была, — упрямо продолжил Соций. — Не в гэбне ж в самом деле проблема, а в людях в ней и вокруг неё.

Гошка не ответил, посмотрел куда-то в сторону. Андрею очень захотелось прикоснуться под столом, подбодрить — Андрей всё ещё не смирился с тем, что надо идти на какие-то там уступки университетским. Не надо, ну нет же!

Соций и Бахта цепляются сейчас за компромисс, потому что устали, они ведь не всерьёз, их ведь можно переубедить, но для этого нужно время и Гошка. Гошка бы напомнил им, почему и за что шла эта война. Но в последние два дня Гошка был сам не свой, пустил на самотёк дела в своей гэбне — вот теперь всё и трещит по швам.

Идёт трещинами, которые снились Андрею после похода к Молевичу.

— И, ёба? — нахмурился 66563.

— И ты, ёба, пиздуешь из этого города со своей кассахской шлюхой и прочими толпами мертвецов, которые у тебя в кармане, — командирским тоном начал излагать условия Соций. — Спаливать и сдавать вас обратно Колошме мы не будем, но уж дать ваши фотоснимки с чужими именами и правильными легендами своим служащим можем легко. Увидят в городе — уебут. Хочешь — отсиживайся в Порту, но чтоб тихо. Будешь лезть в наши дела — и в Порту как-нибудь найдём, есть способы.

— Командир, ты сейчас всерьёз всю эту волну гонишь? Ты всерьёз думаешь, что я тут такая значимая фигура, вокруг которой надо столько шуму поднимать?

— Мы не хотим об этом думать, — вступился Бахта. — Никогда больше не хотим об этом думать, не хотим гадать, кто какая фигура и вокруг кого вихри крутятся.