Чума в Бедрограде

Сперва они отчитывались о своих благих деяниях, а потом перестали, и дальше —  только слухи. Говорят, какое-то повальное количество курсантов забрали документы из Института госслужбы, а в Порту (с которым мы по-прежнему вроде как не совсем рассчитались) неожиданно прибавилось благотворительной рабочей силы. Говорят, Ларий Валерьевич нашёл на своём столе очень детальное описание новых канализационных систем Бедрограда (с фотокарточками и подробным планом!), которого до сих пор никто не удосуживался сделать.

А совсем на днях Медицинская гэбня умолкла и отозвала свои дополнительные требования.

Говорят, накануне в Столице видели жёлтое такси.

Все убегают из Бедрограда, потому что запятая — это всё-таки не точка, и единственный способ обмануть себя — просто взять и уйти. Тогда хотя бы твой личный сюжет закончится, верно? Мы же не виноваты в том, что не переубивали друг друга, хотя законы жанра требовали этого изо всех сил.

Гуанако уверен, что Охрович и Краснокаменный вернутся. Я сомневаюсь. С кафедры пропала карта Афстралии с крестиком и «нам сюда», а о жёлтом такси многие хотят поговорить: одни утверждают, что оно так и стоит в Столице, пустое; другие — что видели его в Бедрограде; третьи — что что-то подобное было замечено на трассе в Северо-Восточный Регион. Не знаю. Как и все остальные, Охрович и Краснокаменный отыграли свою роль и больше никому ничего не должны.

Но Гуанако в ответ на это напоминает, что кафедральным чучелом по-прежнему висит Хикеракли (Ларий порывался заменить, но его благоразумно отговорили). Охрович и Краснокаменный в день юбилея Первого Большого Переворота объявили его неделю, потому что всё, мол, закончилось счастливо. Неделя в их понимании — штука растяжимая (уж точно не семь дней), но никто другой ведь не осмелится заниматься чучелом.

А неделя (месяц, год, эпоха) Хикеракли таки должна когда-нибудь завершиться, какой бы красивой ни была его рубашка.

— Не юли мне тут, не юли, до всякой чумы замётано было! Хочешь, чтоб на тебе ещё один долг висел?

В ответ на это своеобразное проявление дружелюбия со стороны Озьмы (он ведь никому ничего не откусил — значит, дружелюбие) Гуанако невнятно помычал.

— Дело стоящее, — важно прибавил Муля Педаль. — Сегодня не горит, а завтра загорит. Тут грешно — как это говорят? — уклонят’ся! Так что совсем надолго-то не отчаливай.

— Господа, вы так насели на человека, как будто в последний раз его видите, — пропел Зина. — Дайте же ему немного личной свободы!

— А ты небыстр башкою, как я погляжу, — немедленно заворчал Озьма. — Если я про замётанное балакаю — дык как раз потому, что вижу не в последний раз, и видеть хочу не только рожу, но и некоторое полезное шевеление.

— Будешь долго ждать — состаришься, без тебя уведут, — заметил какой-то незнакомый Диме голос.

— Будет долго ехать — без него обнесём, — успокоил незнакомца Озьма и неожиданно сентиментально добавил: — Это так, шоб знал, что в Порту всегда дела найдутся.