Чума в Бреслау

Элерс посмотрел на Мюльхауза, а тот после короткого колебания кивнул голову. Фотограф приподнял верхнюю губу одной из девушек. Глазам полицейских показались сильное покраснение десен. Однако оно не было — как подумал Мок на долю секунды — покраснением от частого втирания кокаина. Они были покрыты запекшейся кровью. Среди нее поблескивала белая кость с неровными краями, обрамленная красной мякотью. Мок почувствовал, как перед его глазами расплывается картина. Он прищурил веки и склонился над лицом убитой. Элерс свободной рукой высвободил спусковой шланг, и блеснула магнезия. Теперь в ее блеске Мок удостоверился, что ничего ему не привиделось. У девушки были сломаны два зуба. Две единицы.

Мок оттолкнул фотографа и подскочил ко второй убитой. Он обнажил ее десны. Одна из верхних единиц была сломана рядом близко от десны. Вторая лишь слегка надкололась. Затем он увидел лежащие на столе щипцы, посыпанные дактилоскопическим порошком. Большие, острые, покрытые кровью клещи, которыми можно было перерезать толстую проволоку. Или сломать зуб.

Мок услышал треск ломающихся костей, увидел кровь, заливающую десны, увидел боль и отчаяние в глазах женщин. В глазах, которые совсем недавно были блестящими, вызывающими, затуманенными от наслаждения. Теперь на них опускались опухшие веки. Он медленно повернулся в сторону выхода, решительным движением отодвинул Элерса и резко бросился к двери. Там он наткнулся на препятствие. В них стоял мощный дежурный, который был ранее в прихожей и указывал Моку путь в кабинет советника Шольца.

— Отойдите, пожалуйста, — сказал Мок сквозь стиснутые зубы.

— Успокойтесь, Мок, и оставьте нас одних! — Мюльхауз снова повысил голос. — Дежурный Дестельман вас проводит. — Дежурный, дайте какой-нибудь плащ или фартук господину надвахмистру! Порвались его брюки.

— Пусти меня! — Под натянутой кожей лица Мока зашевелились узлы челюстей.

Городовой Дестельман стоял без движения. Но не потому, что хотел послушно выполнить приказ криминального советника и продолжать блокировать дверь. Дежурному ничего попросту не хотелось. У него не было желания искать плащ или фартук, у него не было желания останавливать зевак, которые толпились в коридоре, у него не было желания использовать свои мускулы, чтобы оттолкнуть от себя разъяренного, залитого алкоголем и небритого надвахмистра, у которого брюки были порваны на заднице. Он был уверен, что достаточно только взглянуть, чтобы остановить злющего чиновника. Дестельман понял, что ошибся, когда потерял равновесие, замахал руками и тяжело сел на пол, и его кивер покатился прочь. Он поспешно встал и увидел, как рваные портки исчезли в кабинете советника Шольца.

В прихожей послышались шаги трех мужчин, которые бросились за Моком. Через несколько секунд все стояли в дверях и в ужасе смотрели, как пенсионер кричит, что у него нет ни малейшего желания быть допрошенным. Они услышали, как он оскорбляет Мака, требуя разрешения помыться. Они видели, как он поднял трость и ударил Мока по лицу, а затем плюнул на него. Они видели красную полоску на лице Мока, а потом не верили своим глазам. Вот Мок выбрасывает инвалида из коляски, срывает с него халат и хочет вытереть им лужу мочи. Затем они начали действовать. Городовой, разозлившись из-за перенесенного унижения, замахнулся и нацелился в шею Мок. Он ударил. Слишком сильно.

Бреслау, суббота 30 июня 1923 года, половина девятого вечера

Мок очнулся в пролетке. Он уже второй раз был сегодня закутан в какой-то старый плащ и понятия не имел, откуда он взялся у него на плечах. Если во время утреннего пробуждения в лесу он не мог рассчитывать ни на кого, кто бы ему напомнил события, непосредственно предшествующие его болезненному возвращению в мир живых, то теперь о воспроизведении прошлого он мог попросить криминального советника Генриха Мюльхауза. Его добродушное, обрамленное бородой лицо было первым, что он увидел сразу после того, как до его ноздрей донесся запах датского трубочного табака. Он с трудом повернул голову и увидел, как пролетка миновала мощные здания пивоварни Хааса и фабрики мыла Теллмана на Офенерштрассе.

— О вас нужно заботиться, как о ребенке, Мок. — Мюльхауз мягко улыбнулся. — Потому что вы всегда что-то несете. — После этих слов криминальный советник стал серьезным: — Честность требует от меня, чтобы я сказал вам, сдали ли вы сегодняшний экзамен. Ну, вы не сдали.

— Какой экзамен? О чем вы говорите? — Мок потер рукой затылок и втянул воздух с шипением слюны. Он был уверен, что от затылка до спины тянется темно-синяя область боли.

— Я хотел взять вас к себе, в криминальную полицию, — решительно сказал Мюльхауз, — это должно было стать вашим первым делом. Трудным, страшным, впечатляющим. Его успешное завершение было бы началом вашей блестящей карьеры. Между тем вы…