Чумной поезд

— Одного я задержала на месте преступления, что называется. Он из ростовских. Но он один не мог так слух разнести. Наверняка кто-то из педиатров тоже проговорился или раздатчики во время ужина. Никто из медсестер этого сказать не мог. Опрошенные мной мамы в один голос утверждают, что человек был в таком же костюме, как на нас.

— Будете выяснять? — осведомился Тумасян.

— Вот уж нет. Ни выяснять, ни объяснять не буду. Теперь это не имеет никакого смысла. Завтра и послезавтра возьмем кровь на иммунологию. Если до пятницы и субботы здесь никто не заболеет, можно начинать выписку.

— Вот что, Наталья Викторовна, — сказал Тумасян, отводя ее подальше от палаток. — Прекратите введение своего циклосульфона. Хватит. И пока я не увижу разрешение на бумаге с визой министра, я запрещаю любые эксперименты.

— Я поняла, — глухо ответила Евдокимова. — Разрешите идти?

— Идите. Нет, погодите! — Тумасян догнал ее. — Как вы тут все уладили?

— Я их уговорила, — ответила Наталья. — Аргументы оказались сногсшибательны.

— Я ничего не понимаю, — растерялся Тумасян. — Какие аргументы?

Но на это Наталья уже не ответила.

— Черт знает что! — воскликнул он и догнал Наталью на выходе из ангара.

Дождался, пока их обоих обольют антисептиками. Потом они сняли «Кварцы», и Тумасян с нажимом спросил, гневно сверкая глазами:

— Наталья Викторовна! Вы их били?

— Ну что вы, Левон Рубенович. Где я и где они! Каждая на голову выше меня. Я им объяснила доступно, что они не правы, и они согласились с моими доводами.

— Черт знает что! — снова выругался Тумасян. — А если они напишут жалобы?

— На что? На то, что они взяли заложников и угрожали их убить, а я им не позволила это сделать? Вся база слышала их вопли по радиоканалу. Не старайтесь выглядеть нелепо, Левон Рубенович. Циклосульфон я вводить больше не буду. А насчет решения ситуации, то оптимально будет принять мою версию.

Тумасян бессильно развел руками:

— Я уже жалею, что просил Думченко дать вас в помощь. Вы же как бомба.

— Совсем нет, Левон Рубенович, я представляю собой чисто оборонительную систему. Кнопка железная, обыкновенная. Никому не советую на меня садиться. Если же этого не делать, то ваш зад в полной безопасности.

— Ох, сомневаюсь что-то… — Он вздохнул.

Левон Рубенович тяжело переживал события ночи. Он не мог уснуть. А это было необходимо. Все-таки без жертв не обошлось, а раз он главный, то и ответственность вся на нем. Восстановление карантинных зон, новую сортировку и осмотры закончили только под утро. Раненых разместили в ангаре, где была развернута экстренная операционная. Примчалась вызванная из Приморской ЦРБ хирургическая бригада. К счастью, уже развернули и запустили рентген-кабинет. Поэтому с диагностикой переломов и обнаружением пуль в мягких тканях задержек не было. Остальные бывшие пассажиры поезда 202А успокоились.

На стук в дверь Тумасян ответил не сразу. Наталье пришлось постучать еще раз, но, так и не дождавшись приглашения, она толкнула дверь. Тумасян был трезв, жив и сидел, немигающими глазами уставившись в одну точку.

Евдокимовой не понравилась его поза. Сквозила в ней беззащитность и безысходность. С него можно было лепить статую «несчастный Тумасян».

— Левон Рубенович, в чем дело?

— Мне нужно отвечать? — спросил Тумасян.

— Как хотите. Вы чего ждали? — Наталья разозлилась. — Что все будут понятливые, социально ответственные и все правильно поймут? Вы же опытный врач-эпидемиолог. Чем страшны эпидемии? Почему они растут как пожар? Потому что люди в страхе бегут, стараясь уйти подальше, и разносят болезнь. Мы же знаем это. Мы всегда к этому готовы. Вы — военный человек. Возьмите себя в руки.

— Вы правы, безусловно, но мне не легче. Я обязан был предусмотреть это. Надо было их жестко разделить заборами с колючкой, а не этими фиктивными ленточками.

— Времени не хватило. «Колючки» не хватило. Но главное ведь не в этом. Главная проблема, что ни мы и никто в практике российской эпидемиологии еще не организовывали в чистом поле карантинный госпиталь на полторы тысячи людей. Поэтому неизбежно было все. — Наталья помолчала и решила прояснить ситуацию: — Вы вините меня? С циклосульфоном?

Тумасян поднял на нее глаза.

— Да так, честно говоря, не особенно. Для скандала хватило бы любых уколов. Я понимаю, что циклосульфон ни при чем. Люди ведь не понимают, что им колют. Конечно, сам факт экспериментального, непроверенного и неутвержденного лекарства — это как огонь рядом с порохом. Но теперь поздно оправдываться. Нас всех ждет серьезное взыскание.

— Левон Рубенович, не спешите оформлять явку с повинной. Давайте дождемся окончания расследования ФСБ. Очевидно, что в числе пассажиров были бандиты, и мы могли бы ждать повторения ЧП, что уже случилось в поезде на перегоне Староминская — Тимашевск, но все-таки это прерогатива полиции, а не ваша.

— Не утешайте меня, Наталья Викторовна. Я переживу. И стреляться не собираюсь, и не сопьюсь. Идите отдыхайте. Я посижу сейчас, потом сделаю обход и тоже постараюсь подремать.

Евдокимова улыбнулась. Тумасян пришел в себя, даже стал немножко шутить.