Чумной поезд

— Мне не хочется, чтоб вас в наручниках доставили в СКР и поместили в СИЗО, понимаете?

— Мне плевать. Я написала вам рапорт о необходимости применения циклосульфона, я уверена, что вы его подписали. Иван Иванович подал докладную в правительство, обещал, что будет официальное разрешение, а ждать, пока его подпишут, у нас не было времени. Я не считаю себя виновной. Поговорите с Олейником.

Тут Думченко разъярился:

— Да пойми ты! Пойми, Иван с инфарктом лежит, и я не имею права сейчас его нагружать этой проблемой и взять на себя ответственность тоже не могу, кто прикроет вас обоих?

— Олейника отправят на пенсию, а меня вы решили принести в жертву? — спокойно сказала Наталья.

— Не смей обвинять меня.

— Я не обвиняю, я делаю простой вывод. Где докладная?

— Не знаю. — Думченко уже рычал в трубку. — Прилетай и разберешься тут сама, у меня нет возможности. Лозовик уже громит твою лабораторию. Уже ваш анализатор «Келлер» вынес. Мне твои девочки передали. Слух идет, что хотят с синтезатора медь теплообменника срезать!

— Мне сказали, что лаборатория опечатана!

— Распечатал, вынес и снова опечатал. Он хозяин!

— Мне через сутки надо взять кровь у всех, это еще сто пробирок. Если улечу, останемся с носом. Никому этого здесь не нужно.

— Тумасяну поручи.

— Ему не до моих просьб. Скажите прокурорам, что в следующий понедельник или во вторник я буду у них.

— Их накручивает РЗН, боюсь, они не согласятся ждать. А если получат санкцию на арест, то ты присядешь на несколько дней до суда. Понимаешь? И суд уже решит о мере пресечения.

— Понимаю. Где Олейник?

— Где надо. — Голос Думченко опять стал трескучим и жестким. — В Кремлевке. И я надеюсь, что две недели ему никто не будет нервы трепать! Давай прилетай! Брось все и прилетай, — повторил он и отключился.

Наталья уставилась на аппарат.

Как это все некстати! Она не боялась разбирательства. Вины нет. Совесть чиста. Обидно было, что работа, которой отдала пять последних лет, спускалась псу под хвост. Это значит, что большая часть заболевших получит стандартную схему. Половина наверняка умрет. Она решила позвонить Головину.

«Как он написал в СМС? «ВВП ГГ». Посмотрим, какой он верный», — подумала Наталья и ткнула пальцем в иконку «Головин».

Генерал ответил сразу. Он поздоровался и, не дожидаясь вопроса от Натальи, сказал:

— Наталья Викторовна, надо прилететь. Ситуация вне моей компетенции.

— Меня арестуют?

— Думаю, что нет. Но под подпиской придется посидеть.

— Это полбеды.

— Хорошо, что вы так спокойно реагируете. Я весь на вашей стороне. Не падайте духом…

— Не дождетесь! — зло сказала Евдокимова.

— Вы — настоящий боец, я в вас уверен, — ответил он.

Наталья сразу направилась в поисках заместителя Тумасяна по режиму, он отвечал и за все перевозки, включая авиацию. Предстояло выяснить, когда ближайший борт на Москву. Самолеты прилетали и улетали ежедневно, иногда по несколько бортов в день.

Он нашелся в комендатуре аэродрома. И очень любезно встретил Наталью, объявив, что борт на Москву будет сегодня, в семь вечера.

— Желаете лететь? — уточнил он.

— Не желаю, но надо, — ответила женщина. — Где посадка?

— На нашем краю базы. Я внесу вас в список пассажиров.

— Спасибо. — Улыбка Евдокимовой вышла кривоватой.

Встречаться с коллегами не хотелось. Слух о ее отзыве скоро поползет по лагерю, и меньше всего она хотела видеть злорадные ухмылки.

После завтрака врачи и фельдшера пошли на обход. Несколько человек с температурой и явлениями воспалений верхних дыхательных путей (ОРЗ) переместили в ангар к остальным больным. Там всех разделяли попарно. Если за сутки в мазках не обнаружится палочка чумы, этих пациентов из зоны А20 уберут.

Пичугин, не очень довольный, что Ермаков все же навязал на его шею молодых следователей, работал в ОЗК до обеда. Труп Стежнева обследовали криминалисты, потом перенесли в палатку для вскрытия. Чем выше поднималось солнце, тем труднее было находиться в защитном костюме. Да и смысла в этом особого уже не было. Раздав поручения молодым, он в сопровождении солдат вышел за пределы карантинной зоны, где костюм обработали дезинфицирующими растворами и холодной водой.

Немного остыв, аналитик снял с себя защиту и направился в зал для отдыха. Есть не хотелось, хотелось просто расслабиться. Залом для отдыха оказался обычный тренажерный зал, внутри этого же ангара, где, кроме ковриков, надувных огромных мячей и гантелей, больше ничего спортивного не было. Но там стояли несколько пляжных шезлонгов, на которых можно полежать. Работал музыкальный центр, настроенный на волну местной музыкальной радиостанции, разминались несколько отдыхавших после работы медиков.

Олег устроился в шезлонге и закрыл глаза, обдумывая информацию, полученную по телефону от Натальи. И вдруг, совершенно неожиданно, он ощутил ее ладонь на своем запястье и открыл глаза.

— Лежи, — с улыбкой произнесла она, не убирая руки.

Женщина присела на корточки рядом с шезлонгом. На ней была голубая врачебная форма и никакого макияжа. На лице грусть, под глазами темные круги.

— Давай я принесу тебе шезлонг, ляжешь рядом? — предложил Пичугин.