Чумные псы

— Короче говоря, на самом деле тревожиться особо не о чем, однако события приняли такой оборот, что у враждебных злопыхательских средств массовой информации появились основания выставить нас в невыгодном свете…

— В общем, да.

— Вот ведь незадача. — Заместитель Министра задумчиво почеркал в блокноте. — Псам на съеденье…

— Боюсь, в этой ситуации даже мистер Диккенс ничем нам особо не поможет.

— Возможно, при определенном развитии событий, возникнет необходимость вам туда съездить.

«Что следует понимать как „извольте собраться в двадцать четыре часа“».

— Я намерен встретиться по этому поводу с Господином Министром, правда еще не знаю когда, возможно, в пятницу. Полагаю, что и вам следовало бы присутствовать на этой встрече, Майкл. Боюсь, убедить Господина Министра в том, что предотвратить эти события было практически невозможно, окажется не так-то просто. Насколько надежный у нас контакт с Лоусон-парком? Разве они не обязаны были немедленно сообщить нам, что от них сбежали собаки?

— В общем, если разобраться, нет. Они же работают сразу по многим направлениям, собаки не представляли никакой особой ценности, пока не поднялась эта буча в газетах.

— Да знаю, знаю я, Майкл, — («Ну вот, опять начинается»), — но вы попробуйте взглянуть на это глазами Министра. К сожалению, я не раз имел случай заметить, что подчас вы не в состоянии оценить… впрочем, ладно. — («Нет, не ладно, черт тебя дери, и вообще, либо говори так, чтобы я мог тебе ответить, либо вообще заткнись».) — Видите ли, пожалуй, самое неприятное в этой истории — заявление для печати, которое Центр почему-то сделал исключительно от своего имени, без ссылки на нас. Они сообщили, что от них действительно сбежали две собаки, как будто это все, что они могут сказать, и, по несчастливому совпадению, чуть ли не в тот же день «Оратор» обвинил их в попытке скрыть, что в их лабораториях исследуют чуму. Как-то это некрасиво.

— Согласен. Зря они это сделали.

— И по какому праву? Разве не существует официальной процедуры, по которой они обязаны согласовывать подобные заявления с вами, прежде чем отдавать их в печать?

— Я не раз пытался организовать дело именно таким образом, но вы не хуже моего знаете, что эти ученые мужи всякий раз встают на дыбы, стоит им напомнить, что они подчинены и подотчетны министерству.

— Гм-м. Видимо, так оно и есть («а про себя небось думаешь, что будь у меня хоть капля понятия, надавил бы на них как следует»). Ну что ж, будем уповать, что, хотя надежда и была пьяна, она проспалась.

— Я смею все, что смеет человек.

— Не сомневаюсь, Майкл. Что ж, спокойной ночи. Если вас не затруднит, попросите Джеймса зайти ко мне на минутку.

«Что я тебе, личный лакей, обормот ты этакий?»

17 ноября, среда

Осторожно подняв морду над папоротником, Раф не успел заметить ничего, кроме лунной дорожки, мерцавшей вдалеке на глади Улс-озера, ибо тут же юркнул обратно в заросли, услышав человеческие голоса, оказавшиеся куда ближе, нежели он мог ожидать. Раф бросил взгляд на лиса, который затаился в папоротнике, чуткий и напряженный, потом глянул на Шустрика, грызшего палку, чтобы хоть как-то приглушить голод, и тупо покачивающего головой, как это бывает у плохо сделанного огородного пугала на сильном ветру.

Шел четвертый день их пребывания на хребте Хелвеллин. Они убили двух овец, однако далось им это ценой куда больших усилий, чем прежде, так что нынче вечером Раф отказался от охоты на овцу и настоял на вылазке к какой-нибудь ферме. Лис возражал, говоря, что погода слишком ясная и тихая для охоты вблизи человеческого жилья, но все же уступил гневному нетерпению Рафа. Шустрику было ясно, что лис совершенно не в состоянии понять, почему Раф отказывается действовать единственно верным, с точки зрения лиса, путем — хладнокровно обдумывая и взвешивая все возможные способы и выбирая наивернейший. Когда лис впервые присоединился к ним, он не был знаком с животными вроде Рафа и, соответственно, не очень-то понимал их, но теперь он откровенно опасался вспыльчивости Рафа и превыше всего его скорого гнева, которого никак не мог уразуметь. Шустрик сильно рассчитывал на то, что лис еще не начал сожалеть о заключенной с ними сделке. Шустрик хотел, но не решался спросить об этом впрямую, а кроме того, при всякой возможности старался сглаживать углы, однако лис не был силен в дискуссиях.

С фермерского двора ветер доносил из курятника крепкий запах домашней птицы. Раф попробовал ступить на поврежденную переднюю лапу. Она по-прежнему болела, он ругнулся про себя и снова лег. Голод неторопливо крутил ему кишки, приглушая его решимость, подобно тому как тучи заволакивают солнце.