Чумные псы

– Да. Обед назначен на 12.00, но надо понимать, что все зависит от того, не придется ли кое-кому из вас или даже всем вам продолжать преследование отсюда в Равенгласс или куда-нибудь еще.

– Ясно, сэр.

– Больше вопросов нет? Отлично. Тогда к делу. Десантники погрузились на машины и разъехались по всей долине. Джон Одри сел на скамейку под платаном, что стоял посреди гравиевой площадки, и закурил предложенную сержантом сигарету.

– Теперь уже недолго, сэр, – сказал сержант, – если только псы не убрались ночью из долины, а это вряд ли. Тут и мышь не проскочит. К вечеру мы должны быть дома, в Каттерике.

– Наверное, вы правы, – согласился майор. – Только не больно-то по душе мне все это, вот в чем дело.

– Мне тоже, но зато наши парни проветрятся и займутся настоящим делом, сэр. Несмотря на дождь, они рвутся в бой.

– Похоже, вам жалко этих псов, майор, – заметил штабной офицер Трэверс. – Так ведь?

– Если честно, то жалко, – ответил майор. – Мне вообще мало симпатичны опыты над животными, если они не вызваны какой-то железной необходимостью.

– Да, сэр, это сложный вопрос, – сказал сержант. – Но ведь эти псы сожрали мертвого человека, и вообще…

– Это животные, они были голодны, – сказал майор, бросая окурок и вставая со скамьи. – Им тоже может быть плохо, верно?

– Да, сэр, как и нам, – примирительно сказал сержант.

– Не совсем так. Я вот думаю, что живые твари, живущие настоящими, своими непосредственными чувствами, страдают, по-видимому, сильнее нас. Но, наверное, вы правы, полагая, что этих псов надо пристрелить, сержант. Общественное мнение… Что мне не нравится в этой истории, так это то, что она напоминает историю со Спартаком.

– Это вы про кино, сэр? Из жизни Древнего Рима?

– Кино было говенное, – ответил Джон Одри. – Настоящий Спартак был парнем, который возглавил восстание рабов в древней Италии и на некоторое время обрел свободу, потому что тогда главные силы римлян находились за пределами страны. Римлянам пришлось вернуть армию из Испании. Почему я вспомнил об этом? Беда рабов заключалась в том, что в Италию их привезли против их воли и использовали для выгоды и удовольствия других людей. У них не было выбора. Они были невежественны и неорганизованны. И вышло так, что они пересекли всю страну и были наголову разбиты, точно так же, как эти два пса. Насколько я понимаю, одного из них ежедневно топили в баке с водой или что-то в этом роде. Это ему не понравилось, и он поступил соответственно. А теперь нас призвали, чтобы застрелить его, и это обойдется обществу во многие тысячи фунтов. Печально все это. В одном вы правы, мистер Гиббс. Дело идет к концу. Где, черт возьми, устроились наши связисты?

– В главном зале, сэр. Их туда пригласила хозяйка. Она их там вовсю потчует.

– Очень мило с ее стороны. Что ж, посмотрим, установлена ли связь с ротами «В» и «С». Гляньте-ка, вон летят вертолеты. Будем надеяться, через час все закончится.

– Они хотят убить нас, Раф. Когда рассветет, они нас увидят.

– Как же они нас убьют?

– Не знаю. Но я уверен, они здесь именно за этим. Они следят за нами.

– Это как же? Темно ведь еще.

– Нет, я это про мух. Они вылетают у меня из башки. Они стали такими огромными – кружат и кружат над холмами. Они умеют говорить с белохалатниками. Мне это все пригрезилось.

– Просто ты голоден и устал. Почему ты снова не спишь?

– Да нет, Раф. Я у тебя урвал почти полкурицы. Я в порядке. Жалко только, она была без потрохов. Курицы, которых мы сами убивали, были вкуснее, правда? Раф, больше нам ни одной не украсть. Я знаю.

Раф встал и начал оглядываться.

– Нет, Раф. Их еще нет. Только, помнишь, у табачного человека было такое маленькое окошко, которое он открывал и подсматривал за нами? Так и они могут следить за нами. Они хотят убить нас.

– Со мной им придется здорово повозиться. Ты, кажется, говорил, что видел своего хозяина?

– Он тут. Только не может помочь… Ох, Раф, я не знаю, отчего так сказал. Привиделось… Не приставай ты ко мне.

– Плох этот мир для животных. Ничего-то мы не знаем и не понимаем. Если бы люди захотели, они могли бы сделать что-нибудь для нас, но они почему-то не хотят.

– Люди тут кругом, Раф. Это мышка… мышка мне сказала.

Раф собрался было ответить, но тут Шустрик задрал голову и завыл – протяжный вой страдания и страха. Две куропатки шумно поднялись из травы и улетели во мрак. Их трескучие крики умолкли, и вновь установилось безмолвие, едва нарушаемое посвистом ветра в траве и шорохом осоки, которой почти наполовину заросло маленькое озерцо Угриное, расположенное в конце Гари, футов на пятьсот выше паба «Волчья стая».

– Шустрик, где все эти люди, о которых ты толкуешь? Они же тебя услышат…

– Я вою о своей смерти… Нет, не о своей, а о твоей, старина Раф. О твоей смерти и смерти лиса. Никак вот не могу вспомнить, что он велел сказать тебе. Но я обязательно вспомню.

– «Беги до темноты». Теперь-то уж его ничто не тревожит.

– Одно вот я помню. Он сказал: «Не темнота пугает меня, но их острые зубы». И меня тоже. Надеюсь, это будет не больно.

Шустрик умолк, нюхая ветер.