Чумные псы

За целый день лис не проронил ни слова, даже после полудня, когда Раф, рассердившийся на опасения своих товарищей и полный упрямой решимости доесть остатки убитой им овцы, ушел к озеру и при свете ясного дня чуть ли не полчаса грыз на открытом месте овечьи косточки, а затем, когда стало смеркаться, приволок в пещеру овечью челюсть, дабы догрызть ее уже тут. В конце концов лис молча подполз к Рафу, подобрал маленькую косточку и промолвил:

– Подзакусить, что ли, пока, голубчик. В темноте и на зубок не будет.

– Что ты этим хочешь сказать? – злобно огрызнулся Раф, тем более что от вони, которая исходила от лиса, его давно уже мутило.

– Оставь его, Раф! – поспешно вмешался Шустрик. – Знаешь, мне все это напоминает одну кошку, которая стащила рыбину и залезла с нею на дерево. И ухмылка у нее была широкая, что твой почтовый ящик. Она думала, что на дереве ей ничто не угрожает!

– Ну и что с того? – спросил Раф, невольно заинтересовавшись.

– Ха-ха-ха! – Шустрик запрыгал на месте при этих воспоминаниях. – А мой хозяин стал поливать ее из садового шланга. Но даже тогда рыбина свалилась на землю куда быстрее кошки. – Неожиданно Шустрик посерьезнел. – Знаешь, Раф, тут эти фермеры и белохалатники. Лис прав: нельзя, чтобы нас обнаружили. Если они найдут наше убежище, они выкурят нас отсюда кое-чем похуже, чем садовый шланг.

– Скоро, скоро темнота тебя – хлоп! – выкрикнул лис, словно слова Шустрика расстроили его окончательно. – Попомнишь еще, только нетушки, я тебе не компания. Пошел я. Та ярка на холме – твоя последняя, верно дело.

Сказав это, лис переполз на другую сторону туннеля, так что теперь между ним и Рафом было некоторое расстояние, а затем быстро побежал вдоль стены к выходу и скользнул в темноту.

– Лис! Лис! – завопил Шустрик, бросившись за ним. – Погоди!

Однако когда он добежал до выхода, в сумерках уже ничего не было видно. Поднимался ветер, набирая силу на высотах Телячьего Уступа, он завывал в узком ущелье, посвистывая в болотном мирте и в траве унылой пустоши. И в голове у Шустрика послышалось некое пение, быстрое и пронзительное, – так поет засевший в кустах вьюрок. Глядя на угасающий в бледных небесах свет, Шустрик осознал – и осознал, что знает это давным-давно! – что ветер – это на самом деле костлявый великан, с узким лицом и тонкими губами, высокий, с длинным ножом, опоясанный ремнем, с которого свисают тела умирающих животных: кошка, с вывороченных кишок которой капает кровь; слепая обезьяна, тупо машущая в воздухе лапами; морская свинка, лишенная ушей и лапок, культяпки которых густо смазаны дегтем; две непомерно раздутые крысы, животы которых вот-вот лопнут. Широко шагая по пустоши, этот великан встретил испуганный взгляд Шустрика, но не узнал его. Шустрик понимал, что в эту минуту он стал неким нечто, которое в мыслях этого великана было чем-то вроде мелькающего луча света или песни – если это была песня, – которая то затихала, то становилась громче в раскалывающейся голове Шустрика, а возможно – и скорее всего, так оно и было! – летела сквозь безмолвие пустынной долины от холма к холму. Молча этот великан бросил свою песню, как бросают палку в болото, и Шустрик, повинуясь, принес ему эту палку обратно, зажав ее в зубах.

Сквозь тьму холмов иду-бреду –
О где хозяин настоящий? –
И я бреду в полубреду,
Ведомый сеточкой язвящей,

Ужасен грузовик рычащий,
Повсюду чуждая страна –
Ищу я, пес с башкой горящей,
Пропавшего хозяина.

Шустрик взвизгнул и припал к земле у подножия ветра. А тот взял у него песню, кивнул ему без улыбки и быстро зашагал вдоль озера, только висящие у него на поясе тела животных бились и извивались. Шустрик понял, что припадок у него прошел, и теперь до следующего раза он мог тихо лежать в темноте и раздумывать о том, что станется с ним и Рафом без лиса.

– Чем это ты занимаешься? – спросил Раф, черной тенью маячивший в кустах.

Он уже больше не злился и теперь лег подле Шустрика, встревоженный и подавленный.

– Танцую, как ледышка, – ответил Шустрик. – И свищу, как косточка. Мыши на крыше, небес синева. Было их трое, теперь стало два.

– Псих ты, и только, – заметил Раф. – И башка у тебя дырявая. Прости, Шустрик. Не будем ссориться, не до того сейчас. Пошли в пещеру спать.

Проснувшись, Шустрик вновь почуял запах лиса и услышал возню Рафа в темноте. Прислушиваясь и не понимая, что случилось, он сообразил, что Раф двигается к выходу из пещеры, а на пути у него стоит лис. Едва он собрался окликнуть их, как Раф сказал:

– Я убью тебя. Уйди с дороги.

– Тих, тихо ты, приятель, не кипятись, – успокаивал его лис.

– Раф, куда ты собрался? – спросил Шустрик.

– Умом, бедняга, тронувшись, – напряженным, визгливым голосом сказал лис. – Ровно щенок малой. Я тут пришел сказать, что надо вам делать ноги. Фермер идет, с собаками да с ружьем. А твой-то грит, что он пошел обратно к ить белохалатникам. Ничего, а?

– Раф, о чем это он?