Чур, не игра!

Между тем мать Афанасия осведомилась, с родителями ли я живу и кто по профессии мой отец.

Считая, что ничуть не подведу Афанасия, я сразу отвечал, что папа геолог.

— И мой брат геолог! А что твой папа заканчивал?

«Геологоразведочный институт», — чуть не ответил я тотчас же, но вовремя спохватился: «Институт… нельзя».

Пришлось думать, как быть. Думал я с таким видом, точно припоминаю, где папа учился. Афанасий тем временем, недвижно уставясь на меня, с усилием жевал. Казалось, кусок кулебяки у него во рту рос и твердел…

Продумав под его взглядом минуты две, я наконец сказал, что папа самоучка. Такой ответ, во всяком случае, не наносил Афанасию никакого ущерба. И вообще за весь вечер я ничем не повредил ему, но сам произвёл на его мать впечатление недоумка. Когда я ушёл, она долго у него допытывалась, что он во мне нашёл. При мне же она только один раз сказала с улыбкой:

— А Володя, по-моему, очень задумчивый, да? Он как будто всё время в мыслях витает где-то… Да, Афик?

— Ага! — весело подхватил чёртов Афик. — Чудак человек! — И он расхохотался.

Действительно, перед тем как раскрыть рот, я каждый раз надолго задумывался, чтоб ненароком не подвести Афанасия.

Но гораздо нелепее было другое. За целый вечер я не сказал ни слова правды. Любой мой правдивый ответ каким-нибудь образом вредил Афанасию. На самый простой и обычный вопрос нельзя было отвечать, не подумавши…

Мне вспомнилась вдруг известная детская игра с трудным условием: «Да» и «нет» не говорите, чёрного и белого не берите». Пожалуй, игра, в которую втянул меня Афанасий, была посложнее.

Но главное, этой игре не было конца.

— Володя, ты просто огромнейший молодец! — объявил Афанасий, выйдя вместе со мной во двор, чтоб проводить меня до ворот. — Я несколько раз так струхнул, что, знаешь… Но ты так выворачивался, что просто… Ну, я тебе, Володя, так благодарен… — Афанасий, что называется, не находил слов. — Я тебя хочу познакомить с Зоей, — сказал он после паузы решительно и облегчённо, точно нашёл-таки способ выказать мне и доверие и благодарность.

— С какой Зоей? Кто это — Зоя?

— Это девушка, в которую я влюблён, — отвечал Афанасий, оглядываясь по сторонам. — Её ещё не видел никто из моих знакомых, и ни мама, ни папа не видели… Она, как мы, десятый класс кончает, но за ней и студенты бегают, и новатор один лет двадцати пяти на неё заглядывается. Зойка…

— А из какой она школы? — спросил я.

Оказалось, что из той же, которую кончала Зина Комарова. Тут у меня почему-то увеличился интерес к неизвестной Зойке.

— Как же ты нас познакомишь?

— Мы к ней послезавтра вечером пойдём в гости. Она меня приглашала прийти с товарищем.

— А по какому поводу зовёт? — спросил я.

— Да просто так — весна, майские дни…

Через два дня Афанасий под вечер зашёл за мной, и мы отправились к этой его знакомой девочке. А за несколько часов до того в школе, когда я забежал в гардеробную за фуражкой, меня остановил Рома.

— Мне кажется, в последние дни ты за что-то на меня в обиде, — сказал он. — Если так, это очень глупо. Если мне померещилось, тогда «инцидент исчерпан»…

Рома смолк.

Признаваться в обиде, которую уже заранее, наперёд, он объявил глупой, я не хотел. Заверять его, что решительно ничего не произошло, — тоже. И вообще, к чему объясняться?

— Спешу сейчас. Бегу… — отвечал я уклончиво.

— Ладно, — сказал он, легко меня отпуская. — Вечером, надеюсь, будешь свободен.

Это прозвучало мне вслед не как вопрос, а, что ли, как напоминание о само собой разумеющемся.

— Не буду, — отвечал я тоже вскользь, очень довольный тем, что это правда. — Я приглашён в гости. Пока!

Мне было очень приятно произнести это — почти так же, как когда-то сказать дома: «Провожал мать товарища, спешившего на пленум». А довольно давно это было!.. Хотя не так уж…

Афанасий зашёл за мной даже раньше, чем мы уговорились. Он был наряден, возбуждён и сильно суетился:

— Володя, галстук не очень пижонский? Что брюки внизу обтрёпаны, не заметно? Сойдёт, а? Слушай, я не очень жирный? Анфёров мне сказал, что я жирный парень. Спортом, говорит, позанимайся. По-твоему, ничего? А сзади?..

— Ничего. И потом, всё равно тебе сегодня уж не успеть похудеть, как бы там ни было.

— Сегодня? Да, сегодня, верно, не успеть, — согласился Афанасий и расхохотался. — Это ты остроумно заметил!

Но сам я не находил в своём замечании ничего остроумного. Оно было, как любит выражаться моя мама, резонным. Не больше.

Я недоумённо пожал плечами.

— Между прочим, у Зои побольше остри, — продолжал Афанасий, не обратив на это внимания. — На инструментах ты, кстати, не играешь?

— На каких?

— На музыкальных.

— Нет. А что?

— А то, что я, понимаешь, тоже не умею. У них там рояль есть. Умел бы я, сел бы и сыграл попурри какое-нибудь… Надо будет нам побольше шутить, — закончил он озабоченно. — Ты знаешь весёлые истории?