Чуть ближе к ста, чем к нулю

Через двадцать минут, удобно устроившись за столом, все пили чай с блинами, которые приготовила мама моего зятя – Вера Львовна, да, мы с ней тёзки. Вот только внучки упорно величали меня Верочкой, а её Львовной. Сваха проворно с двух сковородок пекла свои произведения кулинарного искусства. У меня в голове возник вопрос отчего у меня всегда получаются просто куски жареного теста, тогда как у неё выходило всегда нечто нежное, кружевное, необыкновенно ароматное и главное потрясающе вкусное, хотя и моё, и её творчество всеми звалось одинаково – блинами.

Мальчишки пожелали угощаться мёдом, Наденька попросила, чтобы ей открыли баночку конфитюра из красной смородины, который по только ей видимой причине больше всего подходил к блинам.

– Да, Славик, к твоей храбрости добавить бы Толиковой рассудительности, – вдруг вздохнула внучка, чем вызвала гомерический хохот взрослых, а главное улыбку Толика, который понял, что окончательно прощён.

После затянувшегося завтрака юные кавалеры были препровождены по домам, мы с Надюшей пошли заниматься математикой, а Вера Львовна хлопотала с горой грязной посуды.

– Нет, милая Верочка, не всегда один плюс один получается два, иногда чего-то нет в первой единице, иногда во второй.

– Ой-ой-ой, не рановато ли?

– Да я все о тебе думаю, чего-то ты у нас все одна, да одна.

Своими размышлениями внучка поставила меня в тупик.

– Почему одна? А вы?

– Мы все по парам, правда я ещё не определилась с кем жениться. Толик умный, Славик храбрый, а так мама с папой, Львовна с Петровичем, Инна тоже вся «при хе-хе».

– Надежда, что значит «при хе-хе»? Прошу объяснить.

– Целый ворох смс за вечер, не мы же с тобой ей пишем, значит скоро замуж. Да и скрывает она их, только я все равно прочитала, а там…

– Чего там? – встрепенулась я.

– Любовь, бабушка, любовь, Верочка. Стасик одноклассник ей всё пишет, даже стихи.

– Но если стихи, то это серьёзно. Не пора ли нам к математике перейти? А то скоро обед, сон.

– Лучше математика, чем сон, – зевая, подытожила Надюша и принялась решать предложенную мной задачу. А вот я не могла решить ту, что предложила она мне. Ну, одна и одна. Вдова. Мне казалось, что это страшное слово, как диагноз – навсегда. И тут я вспомнила об утреннем перезвоне с подругами, надо отпроситься у Львовны пораньше.

После обеда, уложив внучку, я тихонько пришла на кухню, и завела с родственницей доверительную беседу, итогом которой должно было стать моё досрочное бегство со «службы».

– Вер, мне сегодня пораньше нужно.

– Куда?

– С подругами в лес.

– В лес? Навряд ли вам туда нужно.

– А куда нам нужно?

– Где мужики, вам туда.

– И ты туда же.

– Ну не могу я смотреть. Сколько ты ещё будешь свою красоту так проживать, ведь вижу, мужчины заглядываются. На меня так уже лет двадцать не смотрят.

– Мне никто не нужен.

Вера Львовна красноречиво вздохнула и сказала.

– Делай – как знаешь.

Странно, мы с ней ровесницы, однако она ведет себя так, словно она мне, если не мать, то будто старшая сестра, обязанная поучать младшенькую – бестолковую. Хотя все небезосновательно. Львовна выше ростом, плечистая, как она о себе говорит «квадратно – гнездовая», объём талии соперничает с ростом. Плюс этот рост украшает огромных размеров бюст. Лицо тоже квадратное. Следы былой красоты видны только в огромных карих глазах, обрамлённых длинными ресницами, да в дивных, волнистых волосах, которые она от чего-то всегда носит кулей на голове.

Однажды мне в руки попали фотографии времен юности, с них на меня смотрела стройная жгучая брюнетка, которая просто не могла остаться без внимания сильной половины человечества. Хотя, на мой взгляд, было в этой красоте что-то порочное, но магнетическое. В общем, роковая женщина. Каково же было моё удивление, когда я увидела на свадьбе детей её избранника. Больше всего Иван Петрович походил на хомячка, причем как, впоследствии, оказалось не только внешне, но и внутренне. Он все время что-то нёс в дом, то без чего на его взгляд нормальное существование семьи невозможно. Причем его активности не было конца. Ещё вчера сват привёз подсолнечного масла, сегодня уже выгружал какие-то рейки. Мой зять – Максим называет папу современным Плюшкиным, а Львовна ласково – мой хозяин. Вообще она пыталась ему соответствовать, был в этом налет некоего подобострастия, а вот любви, ой не знаю… С другой стороны, когда наши дети приобрели домик на улице Пушкина, вот тут-то дорогой наш Иван Петрович оказался как рыба в воде. Он полностью погрузился в ремонт и, надо заметить, они с Максимом преуспели в этом. Обустроили чудное жилище: на первом этаже три большие комнаты и ещё две спальни наверху. Причем все было до дела, от подоконников до канализации. Мы же с Оленькой занимались отделкой и декором, а Вера Львовна оборудовала по последнему слову кухню…

Нужно вынимать себя из кресла и бежать, большие настенные часы в столовой показывали начало третьего. Когда я повязывала шарф, входная дверь отворилась и зашла Нюсенька.

– Вер, ты уже уходишь?

– У меня дела.

– Предновогодние хлопоты?

– Да нет, Алла с Галюней что-то задумали.