Чуть ближе к ста, чем к нулю

– Во-вторых, не могла бы ты завтра задержаться у нас, мы идём на корпоратив, а у Львовны плановый визит к её матери, ты же знаешь – эти визиты обязательны.

– Третье, решай, что делать с котёнком. Надюша заявила, что это полностью твоя инициатива.

– Что моя инициатива?

– Спасать, кормить, мам, я знаю твоё доброе сердце, но котёнка необходимо определить в добрые руки! Я прошу, нет, даже настаиваю, ты знаешь моё отношение к домашним животным! И зачем этот спор?

– Спор? – удивилась я.

– Я рада, что ты согласна.

– И, в-четвёртых, я знаю о вашей вылазке – держи себя в руках.

– Дочь!

– Мама я тебя безумно люблю, целую.

Через пять минут я сидела у Аллочки в машине на переднем сидении, сзади посередине расположилась Галюня.

Дружим мы со школы, причем все трое очень дорожим нашими отношениями. С годами мы просто сроднились, не имея никаких тайн, друг от друга. Но вот сегодня я чувствовала, мои девчонки, что-то тщательно скрывают от меня. Галюня прятала глаза и это она – железная леди, хозяйка большого бизнеса, ей принадлежала целая сеть хозяйственных магазинов. Её бульдожья хватка помогла пережить не только дефолт и реформы, но и преумножить свой капитал. Моё благосостояние частично зависело от неё, так как здание одного из магазинов принадлежало мне, и я ежемесячно получала весьма достойную ренту. С нами же Галюня была именно Галюней – сентиментальной, ранимой, как она сама говорила – просто бабой, а то ведь по жизни так нельзя – сожрут, а с нами можно и расслабиться. Вот и сегодня она, обняв нас за плечи и просунув своё лицо вперёд, говорила о своей любви к нам, а на неё – на любовь она была щедрой. Только официальных мужей было четверо, причем романы вспыхивали столь быстро, что мы с Аллой перестали читать ей нотации, понимая, изменить её мы не в силах. Подруга отвечала, мол верна только нам и самой себе, категорически не понимала нас с Аллочкой. Говорила, смешно хранить верность теням из прошлого, хотя Аллочкин Рудимент не такое уж и прошлое, а иногда и самое настоящее. Дело в том, что бывший её супруг имел пристрастие к алкоголю и находясь на высшей точке душевного подъёма, как он это называл, непременно звонил Аллусе, долго и красочно вещал о себе – о непризнанном гении, что он – Рудольф достоин большего, а она… В общем, штамповая ситуация, а Рудиментом мы прозвали его ещё во время дикой молодости, когда он служил в органах, т.е. был ментом. Вот Рудик – мент и стал Рудиментом, кто же мог подумать, что со временем он из мужчины действительно превратиться в рудимент мужской особи. Аллочка же говорила, что благодарна ему за чудесные молодые годы, а в наибольшей степени за дочку – Катюшку. Тем временем мы уже выезжали на федеральную трассу, машина уверенно разбрызгивала жижу из снега и песка.

– И всё-таки девочки я не понимаю, почему сегодня на турбазу в лес. Зачем? Послезавтра увидимся в спортзале, опять же через неделю Новый год. Традиция – мы вместе.

– В том то и дело, что нет! – отрезала Алла.

– Что такое? Что произошло?

– Катерина купила нам с ней путёвки в Карловы Вары, тридцатого вылетаем. Верочка, но не могу я ей отказать, десять дней вместе с дочкой. Ты же знаешь меня, перенести поездку невозможно, а после переезда Катюши в Москву я безмерно скучаю.

По лицу Аллочки потекли слёзы.

– А ты, Галюня? – спросила я.

– А что я? Я ничего, просто встретила любовь – и уверена, что это навсегда. Он зовёт на новогодние праздники знакомится с его семьёй, всё серьёзно. Очень.

– Так что, мы сегодня всё и отметим. Извини, что не предупредили заранее, но ты же у нас натура утонченная, а лишние вздохи тебе не к лицу.

– Да ладно вам, подруги, всё это чепуха, на то и правила, чтобы их иногда нарушать.

Подытожила Алла, ловко обгоняя на своём джипе фуру, пересекая при этом две сплошные.

– И это говорит учитель русского языка и литературы, – напомнила Галюня Алле о её профессии.

– Ладно говорит, она ещё и делает, – кивнула я в сторону дороги.

– Галь, а кто он?

– Можно пока просто ОН, я прошу, да и не могу пока давать какие-то характеристики.

Подруга на заднем сидении опустила свои дивные синие глазки уже который раз. Да уж кто это ОН, который мог так воздействовать на расстоянии на влюбчивую душу Галюни?

Тем временем Аллочка уверенно свернула с трассы, и мы уже весело мчали по дороге отсыпанной щебнем, пролегающей меж могучих сосен и мелькавших берёзок. Деревья – словно красавицы в белых соболях были величественны в своей завораживающей красоте, которую оттеняло ярко синее небо, а солнце играло с ними, подсвечивая перламутром.

– Ох, жаль, что уже скоро закат, – вздохнула Аллочка.

– Ты о жизни?

– Нет о дне, о жизни рановато хоть нам и ближе к ста, чем к нулю.

– Какие сто! Мне снова семнадцать! – возмутилась Галюня.

Тут автомобиль резко затормозил.

– Что случилось? – поинтересовалась я.

– А ничего.

Алла быстро выскочила из машины мы следом за ней, она ловко пристроила фотоаппарат на капоте и велела все троим встать у деревьев для фотосессии.