Чуть больше мира (СИ)

— Нет, дорогая ты наша Совесть! — Натери опять взбесился, причём так же неожиданно, как и развеселился — настроение просто мячиком прыгало. — Среди своих сородичей у меня случилась переоценка ценностей. И ваше паучье шевеление больше не прельщает! Кстати, пристало ли Королевской Совести так пренебрежительно отзываться об элвах? Не ты ли уверял, будто все рождаются одинаково равными?

— Интересно бы знать, что для блистательного Натери важнее нашего паучьего шевеления, — раздражённо процедил Мик.

Видимо, замечание про совесть попало-таки туда, куда Грех целился.

— Жизнь, Ралтон, просто жизнь. Правда, отсюда её не видать, — бросил через плечо Даймонд, направляясь к дверям.

— Ты даже говорить стал, как крестьянин! — буркнул ему в след блондин.

— Слабо, — усмехнулся Грех. — Кстати, крестьянский язык гораздо удобнее. Для выражения мысли требуется куда меньше времени. А твоё мнение до оппонента доходит быстрее.

— По-моему, ты просто бредишь!

Натери уже взялся за дверную ручку, но остановился. Обернулся, ухмыляясь.

— Если желаешь, мне не составит труда привести пример краткости и доходчивости. Пошёл ты на хрен, Мик. Вместе со всеми вашими интригами!

Даймонд коротко поклонился и вышел, от души грохнув створкой.

* * *

В комнате было темно и довольно холодно. Солнце село несколько часов назад. Слуг, пришедших зажечь свечи, Даймонд прогнал, а дрова в камине давно успели прогореть. Даже угли и те плёночкой золы подёрнулись. Но желание вставать, да и вообще двигаться, отсутствовало напрочь. А уж звать кого-то, тем более. Натери только и хватало, чтобы дотянуться до графина и заново фужер наполнить.

Такими темпами и напиться недолго, хоть он предусмотрительно и велел разбавить вино водой до невразумительного бледно-розового цвета. Но тут не крепость важна, а количество выпитого.

Грех отставил бокал на стол, облокотился о колени, сцепил пальцы в замок, ссутулившись. Доводы разума звучали всё тише, неубедительнее. Да, один он ничем Лан не поможет. Да, нужно добиваться аудиенции, требовать, выпрашивать, вымаливать солдат — только это будет реальной подмогой. Да, надо заниматься тем, что умеешь и знаешь, а не биться, будто курица с отрубленной головой.

Всё так, всё верно. Только желание плюнуть на разумность и приказать лошадей запрягать становилось сильнее с каждой минутой. Будто капли падали и в без того переполненную чашу. Кап! — и через край выплёскивается вода, совсем немного, пара бусин. Элв почти видел как они, слёзно-прозрачные, медленно сползают по мокрому глиняному боку, собираются в лужицу под донышком.

Осталось только дождаться той самой, критической, которая перевернёт чашку, выплеснет всю воду разом.

— Господин, к вам гостья, — робко прошелестел за закрытыми дверьми голос дворецкого.

— Какая ещё гостья?

Натери глянул на часы — почти два ночи. Не самое лучшее время для посещений. Но, может, королева снова кого-то послала? С поручением? Аэр встал, машинально застёгивая камзол, поправляя кружева — не из желания прилично выглядеть, просто по привычке.

— Зови, — приказал негромко, — и вели огонь разжечь. Света подайте.

Посетительница скользнула в комнату лёгкой тенью. Действительно, аэра — плащ дорогой, хоть и без богатой отделки, капюшон до самого подбородка опущен. Невысокая, скорее худенькая, чем в теле. Хотя, что под этими складками разберёшь? Встала за камином, отвернулась от суетящихся слуг, словно разглядывая резьбу на полке.

— Вина, — светски предложил Даймонд?

Аэра кивнула, взяла бокал. Но повернулась, только когда за лакеем дверь закрылась. Медленно, явно красуясь, скинула капюшон.

— Ваше Величество, — Натери, не слишком и удивлённый, отвесил низкий поклон.

— Не ожидал, что сама к тебе в гости явлюсь? — с эдакой лукавинкой поинтересовалась Арика.

Наверняка ещё улыбнулась — Грех не видел. Подняться-то ему никто не разрешал.

— Любой верноподданный Вашего Величества рад восходу солнца. Даже если оно и появляется в неурочное время.

— Всё-таки, у тебя удивительный талант, мой Грех, — протянула элва, — вроде бы, вежливо говоришь, даже комплимент делаешь. А такое чувство, будто к духам послал.

Королева обошла всё ещё согнутого элва. Судя по шороху ткани, уселась в его собственное кресло. Положение стало совсем уж двусмысленным: мало того, что стоит кочергой, так ещё и задом к венценосной особе…

Даймонду вдруг так опротивели все эти придворные игры с их козлиными скачками, прыжками и церемониальным блеяньем, что аэра затошнило — и вовсе не фигурально. Будто в желудке вместо разбавленного вина прогнившая болотная жижа плескалась.

— Я не твой Грех! И никогда им не был.

Брякнул Натери прежде, чем успел подумать, что же он такое сказать собрался. Выпрямился без всякого разрешения. Двумя пальцами подхватил под донышко свой недопитый бокал. Отошёл к камину, опёршись локтём на полку, которой любовалась королева.

— Вот как? — приподняла бровки Арика, безмятежно водя пальчиком по краю фужера. — Ты хочешь сказать, что больше не принадлежишь мне?