Чуть свет, с собакою вдвоем

Поздно. Келли уже пронеслась мимо «Моррисонза» и наружу, на Вудхаус-лейн. Трейси заспешила следом, галопом, стараясь не отстать, и, когда догнала на автобусной остановке, легкие уже готовы были взорваться. Господи боже, когда ж это она форму потеряла? Вероятно, лет двадцать назад. Надо бы выкопать из коробок в пустой комнате старые пленки Розмари Конли [26].

— Келли… — прохрипела она.

Келли развернулась, рявкнула:

— А тебе какого хуя?

Уставилась на Трейси, и в зверском лице мелькнул слабый проблеск узнавания. Трейси видела, как крутятся шестеренки; наконец они выщелкнули слово «полиция». Отчего Келли еще больше разъярилась, хотя, казалось бы, куда больше?

Вблизи она выглядела совсем плохо — вислые волосы, серая трупная кожа, налитые кровью вампирские глаза и наркоманская нервозность; хотелось попятиться, но Трейси не отступила. Заплаканная малолетняя замухрышка прекратила рыдать и уставилась на Трейси, отвесив челюсть. Физиономия получилась недоразвитая — наверное, просто аденоиды. Из носа гусеницей выползала зеленая сопля — это девочку тоже не красило. Три года? Четыре? Трейси не умела на взгляд определять детский возраст. Может, надо по зубам, как у лошадей? Зубы маленькие. Одни больше, другие меньше. Трейси бросила гадать.

Девочку одели в розовое всевозможных оттенков, а на спину привесили розовый рюкзачок, который торчал, как морская уточка; в целом ребенок походил на помятую зефирину. Кто-то — уж явно не Келли — попытался заплести ей жидкие косички. Только розовый цвет и косички сообщали, что она девочка, — по бесформенным андрогинным чертам так сразу и не поймешь.

Маленький угловатый ребенок, но в глазах что-то мерцает. Вероятно, жизнь. Треснула, но не разбилась. Пока. Каковы ее шансы с такой матерью? Ну вот по-честному? Келли не отпускала девочкину руку — не держала, а стискивала, словно боялась, что ребенок вот-вот улетит.

Подъезжал автобус, мигал, притормаживал.

Что-то в Трейси подалось. Она увидела пустое, но уже замаранное девочкино будущее, и из какого-то шлюзика внутри извергся поток отчаяния и разочарования. Трейси не поняла, как это случилось. Вот она стоит на автобусной остановке на Вудхаус-лейн, созерцает человеческую руину по имени Келли Кросс, а вот говорит ей:

— Сколько?

— Что — сколько?

— Сколько за ребенка? — Трейси запустила руку в сумку и извлекла один конверт с деньгами для Янека. Открыла, показала Келли. — Здесь три тысячи. Можешь забрать, а ребенка отдай.

Другой конверт, с двумя штуками, она не показала — мало ли, вдруг придется повысить ставки. Однако не пришлось: Келли вытянулась в стойке, точно сурикат. На миг мозг ее отключился, глазки забегали, а потом ее рука цапнула конверт — надо же, стремительная какая. В ту же секунду она отпустила девочкину руку. Потом засмеялась — искренне и радостно, и тут у нее за спиной подкатил автобус.

— Вот спасибочки, — сказала Келли и запрыгнула на подножку.

Она стояла на площадке, ища мелочь по карманам, и Трейси спросила громче:

— Как ее зовут? Как зовут твою дочь, Келли?

Келли вытянула билетик и ответила:

— Кортни.

— Кортни? — Типичное быдлянское имя — Шантел, Шеннон, Тиффани. Кортни.

Келли развернулась, сжимая билетик в руке.

— Ага, — сказала она. — Кортни. — А потом глянула удивленно, словно у Трейси не все дома. Начала было: — Но она не… — однако двери закрылись, прихлопнув ее слова.

Автобус уехал. Трейси посмотрела вслед. Недоразвитость, а никакие не аденоиды. Накатила паника. Трейси только что купила ребенка. Она стояла не шевелясь, пока теплая и липкая ручонка не заползла в ее ладонь.

— Куда Трейси подевалась? — спросил Грант, разглядывая мониторы. — Как сквозь землю.

Лесли пожала плечами:

— Не знаю. Последи вон за пьяным возле «Бутса», ладно?

* * *

— Кто-то ведь должен помочь.

Тилли и сама удивилась, когда заговорила. Да еще такгромко. Решительный средний класс. Звучи!Она так и слышала, как ее старая преподавательница по дикции в театральном колледже восклицает: Звучи! Твоя грудная клетка — колокол, Матильда!Фрэнни Эндерсон. Мисс Эндерсон,никак не фамильярнее. Хребет — как шомпол, английский — как прием у королевы. Тилли до сих пор делала упражнения мисс Эндерсон — а-о-у-ар-ай-и-ар —каждое утро, первым делом, еще чаю не выпив. В фулемской квартире, где она жила, стены как бумага — соседи, наверное, считали, что она сбрендила. Больше полувека с тех пор, как Тилли училась на актрису. Все думают, в шестидесятых жизнь только началась, но наивной восемнадцатилетней девчонке из Гулля, прямо со школьной скамьи, кружил голову Лондон пятидесятых. Восемнадцать лет в те времена — моложе нынешних восемнадцати.