Чуть свет, с собакою вдвоем

Он прилаживал детское сиденье, наконец купленное для Натана. («Давно пора», — сказала Джулия.) Спасибо маячку Брайана Джексона: в последнюю минуту удалось вызволить со штрафной стоянки благодарный «сааб» — таинственно лишившийся Девы Марии с лампочкой, — и его не успели отправить на аукцион. «Сааб» нашли на территории Фаунтинзского аббатства, что немало озадачило Джексона. Как будто Джейн знала, куда он хотел поехать, и решила добраться туда первой.

— Да ну, какая ахинея, — сказала Джулия.

Натан ходил за ним хвостом и рассказывал про динозавров, еле выговаривая их имена. «Велоцираптор, авацератопс, диплодок». Джексон не понял, знает ли сын, что они уже вымерли, и не стал спрашивать, опасаясь раскрыть некую тайну вроде Санта-Клауса или Зубной Феи. Джексон не подозревал, что четырехлетка способен произнести слово «авацератопс». Он почти не помнил Марли в этом возрасте — ее текущее угрюмое воплощение уже заслоняло прежние, солнечные. Само собой, он многого не знал о четырехлетних мальчиках. Он-то считал, его сын младенец, — страшновато смотреть, сколь далеко тот ушел по пути к мужчине. Однажды этот мальчик обгонит его, обойдет на повороте в эстафетной гонке бытия. И так оно и будет продолжаться до бесконечности, пока не погаснет солнце, или не упадет метеорит, или этот чертов вулканище под Йеллоустоном не заворчит, просыпаясь.

— Ну, все умирает, — сказала Джулия, увлеченно почесывая собаке пузо и сдерживая чих. — Так уж оно устроено. Omnia mors aequat.[198] Великий уравнитель.

— Из тьмы пришел ты и во тьму возвратишься, — сказал Джексон. Мрачно.

— По-моему, в прах, а не во тьму, — сказала Джулия. — И мне больше нравится думать, что мы пришли из света и уйдем туда же.

— Какой наполовину полный у тебя стакан.

— У одного из нас должен ведь быть наполовину полный, — сказала она. — А то он получится совсем пустой.

«У одного из нас», как будто они пара. И однако же, она едет в отпуск в Италию «с другом».

— С кем? — спросил Джексон, и она пожала плечами:

— Просто с другом.

— А еще невнятнее ты не могла бы?

И это невзирая на то, что Джексон предложил, допустим, съездить в отпуск куда-нибудь втроем. Шаг на пути к примирению — может, к воссоединению даже.

— Семейный отпуск? — спросила она, а Джексон поразмыслил и ответил:

— Да, пожалуй, я как раз об этом.

Джулия наморщила нос и сказала:

— Нет, миленький, это вряд ли.

Он ужасно расстроился — сам удивился. Впрочем, женщины полны сюрпризов. Какую ни возьми, как ни поверни, что ни день.

— А Джонатан-то где? — спросил он.

Джулия подняла руку, словно машину тормозит, останавливает гигантскую фуру:

— Про Джонатана я говорить не хочу, ясно?

— Не беспокойся, я счастлив ни единожды не помянуть его имени.

— Бедный мальчик, — сказала она, обхватив руками своего мальчика. Их мальчика.

— Майкл.

— Сколько он пережил.

— Теперь оклемался.

— Как мы с тобой? — спросила Джулия. — После того, что с нами было в детстве?

— Да. Вот именно так.

В эту минуту Майкл Брейтуэйт летит в Новую Зеландию. Встреча брата и сестры. Славный малый, весь в джинсе, грузный, нездоровый, жизнерадостный. Больше всего на свете обожает сидеть у своего бассейна и жарить барбекю с женой и детишками. Сколотил состояние на металлоломе. Некоторые люди живут вопреки всему.

— Как и мы с тобой, миленький, — сказала Джулия, похлопав его по руке.

Линда Паллистер возвратилась в Лидс — она предстанет перед судом и ответит за свои поступки. («Ах, круговорот времен», — сказала Джулия.) Помогла исчезнуть четырехлетнему свидетелю. Отправила его в раундхейский приют к монашкам, поменяла ему имя. И ни словом никому не обмолвилась о Николе. Монашкам сказала, что он врунишка, все время врет — о сестре, о том, что его папа убил маму. Когда Майклу исполнилось восемнадцать, ему вручили свидетельство о рождении и он узнал, как его зовут, но Линда Паллистер не проявилась, не сказала ему правды о матери или о сестре.

— Ее вынудили, — сказал Майкл Брейтуэйт, — угрожали ее ребенку.

— Это не повод, — хором сказали два Джексона.

Брайан Джексон, Майкл Брейтуэйт и Джексон обедали в бистро отеля «Коллз, 42». Джексон, которого после вокзала еще потряхивало, заменил обед стаканом виски.

Воспоминания Майкла Брейтуэйта блекли, в конце концов доска была вытерта начисто, но он понимал, что внутри обитает пустота, которая в итоге его доконает.

— Реабилитационный центр, терапия, — пожал плечами он. — Меня зовут Майкл Брейтуэйт, и я алкоголик, в таком духе. — (Джексон виновато отставил стакан.) — Решил поискать, — сказал Майкл Брейтуэйт.

— И нашел меня, — просиял Брайан Джексон. — Двадцать лет в столичной полиции. Дай мне задачу, и я с ней как собака с костью. — (Джексон уже счел было Брайана Джексона своим доппельгангером — бог его знает почему, — но видел теперь, что в действительности тот его негатив.) — Вычислил Линду Паллистер, назначил встречу, — продолжил Брайан Джексон. — Собака, кость, все такое. Она все выболтала — ну, большую часть, хотела душу облегчить. Потом передумала, конечно, испугалась.