Чуть свет, с собакою вдвоем

— Что ты скажешь, чего он не сказал? — осведомился Ломакс, пальцем ткнув в Аркрайта.

Вмешался, как ни странно, Барри.

— Сэр? — сказал он Стрикленду.

— Будет додиком при Рэе, а? — шепнул Аркрайт Трейси.

Стрикленд что-то сказал Барри — Трейси не разобрала, — и Барри тоже весь позеленел. Они ушли в маленькую холодную кухню, где на полу валялись пустые пачки из-под хлопьев и все остальное, что ребятенок сумел найти. Чудо, что не умер от переохлаждения, о голоде уж не говоря.

— Отвянь, — сказал Ломакс Аркрайту, — давай по соседям пройдись. И ее с собой забери. — Он кивнул на Трейси.

Аркрайт и глазом не моргнул — прирожденный игрок в покер.

— Пошли, девонька.

Кэрол Брейтуэйт, говорили соседи. Без тени мысли. Ее, похоже, никто не знал.

— Переехала только на Рождество, — сказал один. — Скандальная чуток, слыхал, как у них там ругались.

— А еще что-нибудь слыхал?

— Ребенок плакал.

— Мужиков водила, — сказала другая.

— Держалась особняком, — сказал третий сосед; классика.

Никто ее не знал. Теперь и не узнает.

Разумеется, все субъективно. Нет в мире ничего определенного. Трейси уже догадывалась.

Трейси и Аркрайт ходили по квартирам в Лавелл-парке. Тонкие стены, сказала Трейси, кто-то же должен был что-нибудь услышать.

Кэрол Брейтуэйт. Три сданных экзамена низшей ступени и два приговора за приставания.

— Девочка-развлекалочка, — сказал Аркрайт.

Девочка-развлекалочка. Полицейский волапюк. Если — говорить «проститутка», расследованию это не поможет. Проститутки получали, что заслужили, и заслужили все, что получали.

— Да уж, развлеклась, — сказала Трейси.

Один экзамен — по рукоделию, второй — по кулинарии, третий — машинопись. О чем сообщила дитя цветов Линда Паллистер. Из Кэрол вышла бы хорошая жена, но отчего-то она избрала другой путь. В школе Трейси сторонилась отличниц по домоводству — методичные девочки, аккуратный почерк, ни недостатков, ни странностей. Почему-то еще им всегда удавался нетбол, словно гены, позволявшие прыгать и забрасывать мяч в корзину, содержали информацию о приготовлении открытого пирога с сыром и луком и взбивании крема для бисквита «Виктория». Их карьера обычно не подразумевала проституцию. Само собой, в семидесятых, если сказать «ген», люди думали про генералов или гендиректоров. Гены тогда еще не были последним писком. Интересно, играла ли Кэрол Брейтуэйт в нетбол.

Уже в школе Трейси подозревала, что хорошей женой никому не станет. Ей не давался прямой шов, она не умела приготовить даже простые макароны с сыром или по-больничному заправить постель. Зато удар правой в корпус у нее зашибись. Это выяснилось одним лихорадочным субботним вечером, полным девчачьих склок и пьяных потасовок, когда двое подозрительных парней почти заловили ее на Бор-лейн. Ее репутацию в полиции укрепило, ее женской репутации — один вред. («Эта Трейси Уотерхаус — злобный ожиревший страус».)

Когда они вернулись, постучав во все двери, в квартире никого не осталось — только Барри, одинокий полицейский, охранял дверь.

— Велено никого не впускать, — дружелюбно сообщил он. — Простите.

— Отъебись, межеумок, — отвечал Аркрайт, протискиваясь мимо него. — Я там сигареты оставил.

Трейси рассмеялась.

— Вы не могли бы сказать, что тут произошло?

— А? — сказал Аркрайт.

— Мэрилин Неттлз, репортер отдела происшествий «Йоркшир пост». — Она помахала удостоверением.

Они стояли у подъезда дома в Лавелл-парке, холод собачий, уши отмерзают; Аркрайт закуривал.

— Не май месяц, — сказал он.

Трейси заметила велик Линды Паллистер — стоял у забора. Линда Паллистер уехала на «скорой» с ребятенком. Вряд ли велосипед дождется хозяйку. На багажнике у него было детское сиденье.

Трейси припоминала какую-то Мэрилин Неттлз, но не помнила, откуда ее знает, — это потом Аркрайт сказал:

— Она просочилась на отходную Дика Хардвика.

— Просочилась? — переспросила Трейси. — Была тогда в том же пабе?

— Говорю же — просочилась. Корова пронырливая.

— А мы чем лучше?

Худощавая, лет тридцати пяти, крашеные черные волосы из предыдущего десятилетия, челка ровная — того и гляди порежешься, если чересчур близко подойдешь. Не нос, а клюв — лицо голодное. Из тех, что по трупам павших пойдут, лишь бы заполучить сюжетец.

— Боюсь, я не могу прокомментировать случившееся, — сказал ей Аркрайт. — Расследование не завершено. Я думаю, лапуль, потом будет пресс-конференция.

От этого «лапуль» Мэрилин Неттлз аж шарахнулась. Трейси видела, как хочется журналистке ответить: «Не смей произносить при мне эти снисходительные сексистские словечки, безмозглый полицейский боров!» — но та прикусила язык и сказала другое:

— Соседи говорят, это некая Кэрол Брейтуэйт?

— Не могу прокомментировать.

— Насколько я поняла, известно, что она проститутка.

— Боюсь, я ничего такого не знаю.

— Ой, да ладно вам, констебль, ну хоть что-нибудь скажите, а?

Мэрилин Неттлз сделала что-то странное — сначала губами, потом глазами. Через пару секунд Трейси догадалась, что Мэрилин Неттлз кокетничает с Аркрайтом. Да она не в своем уме. Все равно что с комодом кокетничать.

— Вам что-то в глаз попало? — невинно спросила Трейси.