Чувства

– Доброе утро, Котэ, – она суетливо начала рыться в пачке бумаг, наконец нашла нужную распечатку и с заискивающим взглядом, в котором читается искреннее восхищение, протянула её мужчине. – Вот, график на месяц. Групповые плюс индивидуальные занятия. Желающих очень много, некоторым клиенткам приходится отказывать. Будем увеличивать почасовую нагрузку?

Мужчина бросил взгляд на бумагу, на его лице на пару секунд появилась довольная ухмылка, после чего он снова нахмурил брови.

– А теперь слушай сюда. Я вашей богадельне почти всю кассу делаю. И если ещё терплю, что эти богатенькие кошёлки зовут меня Котэ и даже всякими сраными котиками, то для тебя я – Константин Давидович. Ясно?

– Конечно, конечно, Константин Давидович, извините, – девица густо покраснела. – Так что с индивидуальными тренировками? Записывать?

– Сам разберусь. Давай сюда визитки этих долбаных индивидуалок. Распинаю как-нибудь, если время будет.

Напоследок он одарил собеседницу своей самой ослепительной, фирменной улыбкой, сверкнули белоснежные зубы, но в сочетании с холодным взглядом чёрных глаз это было похоже на оскал опасного хищника. Оставив девушку в полуобморочном от обожания и страха состоянии, инструктор по фитнесу Котэ Чантуришвили двинулся в раздевалку.

– Здорово, братан, – поднял в приветствии руку его коллега.

– Гамарджоба.

– Котэ, это ваше грузинское «здравствуйте», звучит как «комар в жопу» какой-то, ей-богу жутко становится.

– Заткнись ты, урод, – абсолютно беззлобно, даже дружелюбно начал переругиваться с приятелем Чантуришвили. – Скажи спасибо, что комар, а не шакал.

– Кто урод? Я урод? Слушай, джигит, ты не офигел случайно? Скоро всех нас без работы оставишь. Тёлки к тебе табунами ломятся, нам остаётся всего ничего. И как у тебя получается? Сю-сю, му-сю, ай, красавица, пэрсик, а нэ дэвушка. Так, что ли, ты их на бабки разводишь? Колись, давай.

– Придурок ты, Андрюха. Акцент ещё какой-то пошлый включил. Я москвич в третьем поколении, по-русски чище тебя говорю, деревенщина. А с бабами сюсюкать нельзя, они сразу наглеть начинают. Нужна нам наглая баба? Вот то-то же.

– Где ж их, не наглых-το, взять?

– Дрессировать. Жёстко. Им это нравится. Слабаков не любят, их пользуют. Ты хочешь, чтоб тебя пользовали?

– Ну-у-у…

– Вот тебе и ну. Запомни, Андрюха: с бабами только два варианта – или ты их имеешь, или они имеют тебя.

– Не знай, не знай, тут разные способы имения. Вот, предположим, я хочу поиметь аппетитную тушку, в хорошем смысле этого слова поиметь, в разных приятных позах. Но тушка начинает выёживаться, требовать цветы, рестораны, побрякушки, за бесплатно она не согласна со мной развлекаться. Короче, разводит меня на бабки. Получается, это она меня имеет, но уже в другом смысле. Или, того хуже, начинает выносить мне мозг, диктовать, что мне делать, какие шмотки носить. На футбол с друганами – хренушки, ей срочно надо, чтоб я отвёз её к маме в Пушкино, блин, Кукушкино. А у меня уже уши пухнут, так её поиметь охота, но ведь не даёт, стервоза, пока не поглумится от души. И вот хрен разберёшь, кто кого тут имеет.

Размышляя таким образом, Андрюха заметно пригорюнился, обмяк, он сидел, опустив плечи и задумчиво поглаживая коротко стриженный белобрысый затылок. Симпатичный спортивный парень как будто уменьшился в размерах, глаза потухли, черты лица безвольно поплыли, стали абсолютно невыразительными. Котэ смотрел на него со своей обычной нагловатой ухмылкой. Такое самоедство для него было чем-то вроде печати второсортности, жалости к слабовольным тюфякам он не испытывал. Мужская солидарность? Не смешите. Он не считал себя вожаком, потому что стая, которую надо вести за собой, всегда будет обузой, тормозом. Котэ Чантуришвили – одиночка, он выше толпы слюнтяев и слабаков.

– Пошли на хер такую бабу. Мало, что ли, других тушек?

– Тебе хорошо говорить, вокруг тебя они толпами ходят.

– Толпы, они сами по себе ходят, между прочим, и около тебя тоже, только мимо. Потому что ты ссышь брать то, что тебе нужно. А ещё больше ссышь сбросить то, что начинает напрягать.

– Э-э-эх… Завидую я тебе, Котэ. Как у тебя всё просто.

– Зависть – чувство неконструктивное. Забей ты на свою стервозу.

– А ты можешь на всех своих баб забить?

– Да легко! Если честно, достали они меня. Особенно всякий секонд-хенд за сороковник. Есть тут одна цыпочка, которой я бы позволил рядом с собой находиться. На полшага сзади, конечно, чтоб лишнего не отсвечивала и всегда под рукой была. Студентка, свеженькое мясо, не полная дура, да и папик хороший пост занимает. Замужем только. Но это не проблема. Муженёк её, похоже, из породы лохов, вроде тебя. Сольёт она его, сто пудов.

– Охренеть. И ты так спокойно променяешь целое стадо дойных коров на это свежее мясо?

– Ты ничё не попутал? Всерьёз думаешь, что я за их счёт живу?

– А за чей? Не догоняю я что-то.