Чувства, которые ты вызываешь

– Да, сдала! Тебе недостаточно того, что меня отстранили в девятом классе, теперь ты зависла со мной в папином фургоне, предварительно втянув во все это?

На лице Роуз промелькнула вспышка злости.

– Я не знала, что тебя отстранят! И вообще: ТЫ КУРИЛА! Нарушаешь правила, а потом обвиняешь в этом меня?! Тебе и правда нравится перекладывать на кого-то свои проблемы. Но знаешь, кто виноват на самом деле? Намекну: ПОСМОТРИ В ЗЕРКАЛО.

Бурливший во мне с бала гнев достиг своей точки кипения. Я вспомнила девятый класс, как это отстранение направило меня по нынешнему пути даже прежде, чем я успела понять саму себя.

– Пошла ты, Роуз. Ты меня не знаешь. Вообще.

Между нами втиснулся папа.

– Эй! Остыньте обе. Сейчас же.

Роуз на секунду сникла, а потом сняла кепку.

– Простите, Эдриан, но мне кажется, я не смогу. Спасибо за предоставленную возможность.

Не успел мой папа что-то ей ответить, как она положила кепку на стойку, вышла из фургона и пошла прочь от бара.

– Королева драмы.

Папа пристально посмотрел на меня.

– Тебе нужно столькому научиться, мелкая.

За нашими спинами подгорел ломтик баклажана.

Глава 10

На следующий день я проснулась под будильник. Не из-за папы. Хм. Все еще в пижаме, с несвежим утренним дыханием и вороньим гнездом на голове я поплелась к его комнате и постучалась. Тишина.

– Па? Ты еще спишь?

Опять тишина. Только я собралась постучаться еще раз, как кто-то похлопал меня по плечу. Я подскочила.

– Доброе утро, мелкая.

Папа протянул мне чашку чая, и я улыбнулась.

– Чем я заслужила обращение, как с принцессой?

Он запустил руку в волосы и зевнул. И тут я заметила, что он тоже все еще был в пижаме – поношенной футболке с символикой «Клипперс»[11] и фланелевых штанах.

– Ну, наши планы изменились. Вы с Роуз сегодня работаете в фургоне без меня.

Чай обжег язык.

– Что? Ты заболел?

– Нет.

– Эм… у тебя встреча?

– Нет.

– Тогда что?

Его глаза загадочно блеснули, отчего по коже побежали мурашки. Такой блеск унаследовала и я. И он никогда не означал ничего хорошего.

– Это тест.

Я застыла.

– Нет.

– Да.

– ПАПА! – прокричала я.

Он указал на меня пальцем – это выглядело строго и одновременно нелепо, учитывая спутанные волосы и широкую футболку.

– Вам с Роуз надо научиться ладить. Не просто терпеть друг друга и работать, а действительно поладить. Она хорошая девушка, и я хочу, чтобы ты это увидела.

Я громко выдохнула.

– Хорошо, доктор Филл. Но Роуз ушла, помнишь?

– Я поговорил с ее родителями, и они убедили ее попытаться в последний раз. Точнее… не раз, а неделю.

Я потрясла головой, словно в моих ушах скопилась вода.

– Что, прости?

Папа уже был одной ногой в комнате.

– Да, тест продлится неделю. Удачи вам сегодня, увидимся!

Он поспешил внутрь и запер дверь.

Я заколотила по ней.

– Ни за что!

Его голос зазвучал приглушенно:

– Роуз ждет тебя на стоянке. Вы уже знаете, что делать. Меня не беспокоят ошибки, я лишь хочу, чтобы вы все выяснили, иначе осенью вас отстранят, а ты будешь наказана на все лето! – Он сделал паузу. – Мне писать только в экстренных случаях.

– От меня ты получишь только фотографии морского желудя! – Папа очень остро реагировал на снимки предметов с кучей отверстий или бугорков, например, морских желудей и стручков. Это отвращение/страх, называемый трипофобией, всегда являлся моей последней надеждой и способом манипулирования, когда папа вел себя глупо. Например, как сегодня.

– И чем ты собираешься заниматься весь день? – прокричала я через дверь.

– Сегодня беру выходной. А в остальные дни… займусь ресторанным вопросом, пора начинать развивать бизнес, – ответил он. Его голос звучал отдаленно и слишком расслабленно.

– Тогда наслаждайся своим выходным с морскими желудями.

К тому моменту, как я добралась до стоянки, папа уже получил семь фотографий и гифок с ними. Он не ответил, но я продолжила их слать. Мне хотелось, чтобы он провел время в условиях унижения и страха. Строгий Эдриан меня не устраивал.

Роуз, конечно, уже была на месте. Стояла, прислонившись к «КоБре», в белом хлопковом топике и небесно-голубых шортах; на ногах – изящные коричневые сандалии. Она посмотрела на меня сквозь солнечные очки в светлой оправе и скрестила руки на груди.

– А ведь мне нравился твой папа, – произнесла она сухо.

– Ну, даже крутые папы в итоге оказываются обычными. Рано или поздно несовершенство проявится.

Роуз выпрямилась.

– Родители заставят меня бросить танцевальную команду, если не закончу эту работу.

Учитывая, что она с девятого класса являлась капитаном, это имело для нее большое значение.

Мы помолчали с секунду, не зная, с чего начать. А потом одновременно заговорили:

– Твой папа отправил мне по е-мейлу информацию о соцсетях…

– Папа хочет, чтобы мы сосредоточились…

Мы обе замолчали. Я бы засмеялась, только Роуз Карвер представляла собой антидот для веселья. Я отправилась к складской кухне.

– Ну, давай проверим запасы продуктов. Сегодня закупочный день.

Быстро проведя ревизию, мы поняли, что заканчивается мясо, поэтому перед остановкой в офисном парке следовало заскочить в корейский район.