Чувство долга

А между тем время шло. Ему хотелось похоронить Айджела и людей из кара, оказавшихся жертвами нападения из засады, но ночные часы были слишком дороги. Единственное, что он мог сделать — это положить три трупа в кар, чтобы уберечь их от дисанских хищников. Он запер дверь кабины и отбросил ключ как можно дальше в темноту. Леа спала, и он осторожно разбудил ее.

— Идем. Нам сейчас придется немножко прогуляться.

Глава 7

В прохладном воздухе, ощущая слежавшийся песок под ногами, идти было нетрудно. Но все портила Леа. Шок, казалось, на время, приглушил ее разум, оставив лишь тот участок, который контролировал речь. Бредя в полубессознательном состоянии, она выдавала свои страхи и опасения, которые было бы лучше оставить при себе. Она шептала о том, что они никогда не найдут дорогу, им никогда не добраться до города и они умрут от жары, жажды и ночного холода. К этим опасениям примешивались страхи прошлого, погруженные в океан ее подсознания. Кое-что из ее бреда Брайан понял, хотя и старался ее не слушать. Это были страхи потерять доверие, не занять хорошего места, остаться позади, затеряться среди безымянных орд, борющихся за жизнь в перенаселенных городах-государствах на Земле. Страхи женщины в мире мужчин.

Было и другое, чего она опасалась, но для человека с Анвара это не имело смысла.

Брайан остановился и взял ее на руки. Со вздохом она приникла к его широкой груди и немедленно уснула. Даже с Леа на руках идти стало гораздо легче. И он продолжал идти своим привычным широким шагом, чтобы как можно лучше использовать эти наиболее благоприятные часы.

Иногда на участках гравия или скал он терял следы гусениц кара, и приходилось тратить время на их поиски. Внимательно следя за движением звезд, он определил направление на географический север. У Диса не было своей полярной звезды, однако, созвездие, похожее на квадрат, медленно поворачивалось вокруг невидимой точки полюса. Им нужно было идти на запад, поэтому он все время заботился, чтобы это созвездие находилось у него над правым плечом. Когда руки начали уставать, он бережно положил Леа на песок. Она не проснулась. Полежав немного, прежде чем снова поднять ее и двинуться дальше, он поразился одиночеству пустыни.

Его дыхание образовывало туманное облачко на фоне звезд — все остальное было тишиной и тьмой.

Как далеко он сейчас находился от своего дома и своей планеты?

Даже созвездия ночного неба здесь были другими. Он привык к уединению, но здесь было одиночество, которое проникало в самые глубины существа, глубоко скрытые инстинкты. И дрожь, которая не была следствием ночного холода, пробежала по его спине, он ощутил корни своих волос.

Пора было идти. Он отбросил сомнения и тщательно укутал Леа в свою куртку. Если подвесить ее к спине, идти будет гораздо легче. Гравий сменился пологими песчаными дюнами, которые, казалось, тянулись в бесконечность. Началось мучительное карабканье на вершину очередной дюны, а затем спуск во тьму к подножию следующей. При первых проблесках рассвета, с ощущением, что грудь его разрывается, он остановился, чтобы проверить направление, по которому нужно идти. Одним глотком воды он прополоскал рот и сел на песок рядом со спящей Леа. Золотые пальцы света бродили по небу, сметая звезды. Это было величественно, и Брайан замер от восхищения. Это нужно было запомнить на всю жизнь, а он верил, что выживет.

Лучше всего подойдет четверостишье. Достаточно короткое, чтобы запомнить, не требующее большого искусства, чтобы вложить в него все. Он прославил четверостишье в «Двадцатых». Это будет особенным. Его учитель поэзии, Тэйнд, был бы им доволен.

— Что это вы бормочите? — проснувшись пробормотала Леа, глядя на его орлиный профиль, чернеющий на фоне красного утреннего неба.

— Стихотворение. Тсс… Минуточку.

После напряжения и опасности ночи это было для Леа слишком. Она засмеялась, и стала смеяться еще сильнее, увидев, что он нахмурился. Взошедшее солнце осветило горизонт. Стало теплее.

— Брайан, — воскликнула Леа. — У вас на горле рана! Вы истечете кровью!

— Нет, — спокойно ответил он, слегка дотронувшись до кровоточащего пореза, шедшего вокруг шеи. — Это рана поверхностная.

Внезапно им овладела депрессия, когда он вспомнил битву и смерть прошлой ночи. Леа не видела его лица: она рылась в медицинской сумке. Ему пришлось пустить в ход пальцы, чтобы массажем лица убрать с него гримасу боли, искривившую рот. Как легко он убивал! Трех человек. Как близко к поверхности даже у цивилизованного человека зхвериные инстинкты! В бесчисленных схватках он неоднократно принимался проводить этот прием, не думая об убийстве противника. Эти схватки были частью «Двадцатых». Но когда друг был убит, он сам стал убийцей. Он верил в святость жизни до первого испытания, когда он убивал без колебаний. Вся ирония заключалась в том, что даже сейчас он не чувствовал за собой ни капли вины. Да, он испытал шок, но не больше.

— Поднимите подбородок, — голос Леа вывел его из оцепенения, девушка размахивала антисептическим средством, найденным в сумке.