Чувство древнее, как мир

Из всех катаклизмов истории наиболее мощными, переворачивающими общественную жизнь буквально с ног на голову, приводящими к пролитию целых потоков крови, являются революции. Из всех революций, безусловно, самыми бурными, самыми кровавыми и имевшими наибольшие последствия во всей мировой истории стали две - Великая Французская 1789 года и Великая Русская 1917 года. Между прочим, оба года Змеи по китайскому календарю. Еще более удивительные совпадения в том, что самые заметные, самые символичные жертвы обеих революций - венценосные особы - оказываются довольно похожими характером и судьбой друг на друга. Людовик XVI и Мария-Антуанетта, Николай II и Александра Федоровна.

Обе эти четы не были тиранами, но поневоле сделались символами тирании. Обе эти четы лишь номинально считались самодержавными владетелями своих стран, на самом деле их участие в управлении было не самым решающим. Обе эти четы, конечно, противились лишению их власти, но приняли удары стихии революций с душевной твердостью, с истинно христианским смирением. А гибель Людовика и Антуанетты, гибель Николая и Александры стали главными символами преступлений обеих революций.

Как Людовик XVI, так и Николай II не были рождены для трона, не были по характеру лидерами, оба находились под влиянием своих куда более решительных, нравственно более сильных жен. Не тираны, не кровопийцы, но и, конечно же, не святые. Заурядные личности. Тиранами и святыми их сделала политическая полемика. То же самое произошло с их венценосными супругами. По своей природной роли в их обязанности входило царствовать, представительствовать, родить и вырастить наследников престола. С чем они вполне справились. Но слабовольный характер мужей и исторические обстоятельства вынудили обеих заниматься и чем-то большим, политикой. И неудачи на этом поприще в предреволюционное и революционное время возбудили против них особенную полемическую ненависть. А к этому уж прилепилось...

Наверное, не случайно французский художник Эжен Делакруа в 1830 году на картине "Свобода на баррикадах" ("Свобода, ведущая народ") изобразил это понятие в виде аллегорической женской фигуры. Вне сражений, в более мирной обстановке эта революционная особа вполне по-бабьи ревниво сплетничала по поводу своей главной символической соперницы - королевы, императрицы. Сколько было вылито грязи, особенно касающейся личной жизни Александры Федоровны. И едва ли не больше было вылито до Октябрьской революции. Советские писатели только повторяли старые салонные сплетни. Тут и особое положение Анны Вырубовой, и двусмысленная фигура Григория Распутина, и прочее, и прочее. Конечно, в потоках лжи были и крупицы правды, императрица была не святой. Но она была и любящей супругой, нежной матерью, ревностной христианкой. Не лучше и не хуже любого из нас.

Такова же судьба и Марии-Антуанетты. Никто из королев не вошел в историю с таким обилием намертво прилепившихся прозвищ. "Королева мод", "Королева рококо", "Мадам Дефицит", "Мадам Вето", "Австриячка", "Царица разврата", "Вдова Капет". И у нее был свой Распутин - графиня Жюли де Полиньяк. Сначала слава, освещенная блеском молодости и красоты, потом попытки не замечать небольшой поначалу мутный ручеек дворцовых интриг и нелепых выдумок, журчавший в высшем свете, потом бурный поток помоев революционной пропаганды, потом посмертное обеление, чуть ли не канонизирование в святые во времена реставрации династии Капетингов-Бурбонов. Мученица? Да. Святая? Нет. Ординарная личность, как писал о ней знаток человеческих характеров Стефан Цвейг. Грешная, не слишком умная, не слишком дальновидная, совсем не везучая великомученица.

* * *

XVIII век дал мировой истории двух великих женщин, двух великих государынь, чей авторитет был непререкаем, чья прижизненная и посмертная слава была вполне заслуженной. Екатерина Вторая Российская и Мария-Терезия Австрийская. Обе современницы правили, и весьма успешно, сами. Обе удачно выбирали себе помощников. Державы обеих диктовали свою волю слабым соседям, разжигали и прекращали войны на своих условиях.

Сильнее всего этих царственных немок отличало друг от друга отношение к своим мужьям. Екатерина сделала со своим Петром Федоровичем известно что и в дальнейшем самостоятельном царствовании не была образцом высокой нравственности. Родила одного ребенка. Впрочем, XVIII век не случайно прозвали "галантным". Свобода женщин в высшем обществе утвердилась сама собой. Свобода личной жизни царственных особ считалась естественной.