Чувство движения. Интеллектуальная история

Статья Э. Кондильяка и воплощенное осязание

В конце XVIII века, но не ранее, в трудах о сенсорном знании начали появляться отдельные описания чувства движения. В этой главе мы рассмотрим работы французских авторов, последователей традиции Локка, созданные, однако, в контексте католической веры в существование души. Три автора – аббат Этьенн Бонно де Кондильяк, Антуан-Луи-Клод Дестют де Траси и Мен де Биран – предложили исторически обусловленную аргументацию, приведшую к появлению трудов, трактующих именно чувство движения. Их работа охватывала позднее Просвещение, периоды Французской революции и Реставрации 1815 года.

Кондильяк известен главным образом благодаря своему исследованию сенсорного мира путем мысленного эксперимента с оживающей статуей. Исторически его вклад в науку был, впрочем, гораздо существеннее и состоял в предложении всеобъемлющей педагогической системы, основанной на анализе обретения знания и языка. Его основополагающий принцип состоял в том, что «происхождение и успехи наших знаний целиком зависят от того, как мы пользуемся знаками» (Кондильяк, 1980, с. 299–300). В мысленном эксперименте, о котором рассказывается в «Трактате об ощущениях», мы находим один из многих пересказов легенды о Пигмалионе. Кондильяк дает запоминающееся изображение изначально холодной статуи, которая пробуждается к чувственной жизни с помощью движения (Carr, 1960). Далее будет необходимо боле подробно сказать о воображаемом источнике движения, но пока достаточно отметить, что образная система Кондильяка не вписывалась в его широкий взгляд на возникновение знания. Образ статуи предполагает пассивность, однако статую Кондильяка пассивной не назовешь. Фактически Кондильяк подчеркивает ее активное желание. Он также указывает на выразительные движения (включающие кряхтение), которые привели к языку и образованию знания как системы знаков[53]. Для Кондильяка жест, а не пассивная восприимчивость, является отправной точкой познания, как и отправной точкой возникновения языка, музыки и танца.

Тем не менее Кондильяк все же придумал статую. Но его статуя начинает двигаться и в этом движении знакомится с миром и собственным материальным телом как формами плотности. Осязание, возникающее от прикосновения рукой, по Кондильяку, открывает плотность, непроницаемость или материальность тел, их протяженность или пространственность. До такого прикосновения, писал Кондильяк, статуя не имеет ясной идеи ни о разнице между частями своего тела, ни о разнице между собой и другими предметами. Обретение статуей ощущения плотности есть решающий шаг от (субъективного) чувства к (объективному) знанию. С этим чувством статуя, двигаясь, открывает различия: «Касаясь себя самой, она сможет открыть, что она обладает телом, лишь в том случае, если она сумеет отличить разные части его и признает себя в каждой такой части за то же самое чувствующее существо; а существование других тел она откроет лишь потому, что не найдет себя в тех телах, к которым она прикоснется» (Кондильяк, 1982, с. 255). Восприятие тел, полагал Кондильяк, происходит благодаря их непроницаемости: статуя узнает, что две вещи не могут занимать одно и то же место. Таким образом, понимание плотности является, строго говоря, результатом не ощущения, а суждения, которое имеет своим источником ощущение сопротивления движению. Это ощущение сопротивления есть первое, первоначальное познание тел.

«Так как особенность ощущения твердости заключается в том, что оно представляет одновременно две вещи, которые исключают друг друга, то душа не сможет воспринимать твердость как одну из тех модификаций, в которых она находит только себя самое; она обязательно станет воспринимать ее как модификацию, в которой она находит две исключающие друг друга вещи, и, значит, она станет воспринимать ее в обеих этих вещах.

Вот, следовательно, ощущение, благодаря которому душа выходит за пределы себя самой; мы начинаем здесь понимать, каким образом она открывает тела» (Кондильяк, 1982, с. 255).

Илл. 3. Оноре Домье. Пигмалион. 1842. Скульптура оживает, приходит в движение и тянется – за помадой?