Чувство льда

Миновали две недели, потом три, потом месяц. Подошло время очередной зарубежной книжной ярмарки, и Янкевич решил проявить инициативу: собрал сведения о готовящихся к выпуску новинках, положил перед собой несколько только что вышедших книг, сам составил на каждое издание рекламную аннотацию на русском и английском языках и отправился к верстальщикам с просьбой подготовить макет буклета с фотографиями обложек. У верстальщиков на него посмотрели с недоумением и, весело улыбаясь, объяснили, что без команды руководства никакие заказы они не выполняют, если этого нет в плане. Янкевичу, проработавшему много лет в государственном учреждении, такая постановка вопроса была вполне понятной, и он тут же написал коротенькую докладную директору, мол, так и так, близится ярмарка, для повышения эффективности продаж считаю целесообразным подготовить буклет с описанием новинок для распространения среди зарубежных книготорговых организаций, продающих книги на русском языке, а также для улучшения деятельности по продаже прав на перевод; прошу дать указание подготовить макет и сделать тираж.

И снова в ответ он не получил ничего, кроме молчания. Когда времени до ярмарки осталось совсем мало, Станислав позвонил Филановскому.

– Саша, мы с чем во Франкфурт поедем? С пустыми руками? Почему буклет не делается?

– Да не волнуйся ты, все будет в порядке. И книги продадим, и права. Не в первый раз.

Янкевич так и не понял, прочел директор его вторую докладную записку или нет, а спросить не посмел. Никакого буклета никто не делал, и присутствие издательства «Новое знание» на ярмарке было организовано так же, как и в прошлые годы: один человек постоянно торчал на объединенном стенде Российской Федерации, а все остальные, включая Янкевича, гуляли по городу, ходили по магазинам, ездили на экскурсии в Кельн, Бад-Гомбург и Баден-Баден или просто шатались по выставочному комплексу, глазея на то, как кипит жизнь на стендах английских, немецких, французских и американских издательств, где постоянно велись переговоры и покупались права. Сам Филановский на ярмарку не поехал.

Дома делался ремонт, на работе ничего не происходило. Янкевич по-прежнему приходил в свой кабинет каждый день, он так и не смог пересилить себя и свести свое присутствие в издательстве к одному-двум дням, его постоянно терзали опасения, что если он пропустит хотя бы один рабочий день, то именно в этот день его станет искать Филановский с новым заданием или новыми идеями. Янкевича не окажется на месте, и директор не станет разыскивать начальника отдела продаж, а поручит работу кому-нибудь другому. Станислав сидел в кабинете и целыми днями читал только что вышедшие в свет новинки, потому что надо же было хоть что-то делать, хоть чем-то себя занять, чем-то таким, что имеет отношение к получаемой им зарплате. Пусть начальник отдела продаж ничего не смыслит в организации самих продаж, но он по крайней мере должен быть в курсе того, что они продают. Опытный редактор, наделенный вкусом и чувством текста, он частенько видел редакторские и корректорские огрехи и упущения, понимал, что можно было бы сделать, чтобы книга читалась лучше и была интереснее и понятнее, и злился. Злился на Филановского, который посадил его в это кресло, а не в кресло ответственного редактора одной из множества редакций. Злился на себя самого за то, что не может отказаться от благ, сопутствующих его должности. Злился на тех, кто оказался в таком же положении, как и он сам, но почему-то принимающих это положение легко и радостно, словно так и должно быть, и снова злился на себя, потому что ему подобное отношение к ситуации никак не давалось, и он чувствовал себя из-за этого каким-то несовременным, неполноценным, неправильным. Ну почему другие так живут – и все отлично, а он не может!

Все чаще и чаще открывал он книгу Андрея Филановского «Забытые истины», погружался в нее и снова возвращался, пусть только в ощущениях и воспоминаниях, в те несколько месяцев, которые оказались самыми счастливыми в его жизни: у него была потрясающе интересная работа, которую он готов был делать даже бесплатно – столько радости она ему приносила, но за которую еще и платили бешеные, по его тогдашним госбюджетным представлениям, деньги. И дома тогда все было удивительно хорошо, дети пошли в новую школу, жена вся светилась…

Он думал, что книгу уже выучил наизусть, но теперь она почему-то казалась ему совсем незнакомой, словно и не читал ее ни разу. То и дело Янкевич натыкался на те места, которые раньше виделись ему любопытными и даже привлекательными, а сейчас они раздражали, будто прикосновение грубой ткани одежды к едва зажившей ране на теле. Вот, например, такой пассаж: