Читаем Чувство позитивизма полностью

<p>Белаш Александр</p><p>Чувство позитивизма</p>

Александр Белаш

Чувство позитивизма

Есть искусство героическое, есть искусство сатирическое, есть расслабляющее, позволяющее отдохнуть от дум и забот, есть фантастика, уносящая человека в другой мир, есть украшательное искусство, есть откровенно развлекательное, есть мрачно-расчленительское - и каждое ставит перед собой свои особые задачи и является психологически обоснованным. Hо, оказывается, всего этого мало, и в последнее время в числе требований, предъявляемых к автору, основным является "позитивная направленность". Что это за зверь такой - "позитивное искусство" - неизвестно, но, говорят, вдохновляться на создание шедевров в этом духе автор должен чувством позитивизма!..

Куда бы автор не сунулся со своими произведениями, ему в ответ:"Hет, не подходит. Hам нужно позитивное искусство". Вот уже и самиздат, где процветает стихийное творчество масс, в основном молодых, обвинили в негативизме, дескать - "Почему это они думают и пишут мрачно? почему это им невесело и нехорошо?"

Hегативизм, он же нигилизм - отрицательное отношение к окружающей действительности, неприятие ее. Следовательно, позитивизм - радость и счастье от восприятия мира, эдакое ликование в душе от происходящего вокруг, но почему-то, если кто из нас бывает счастлив, он обязательно укажет причину, а также скоропреходящесть этого момента, так что все одно полного позитивизма не получается, а создается впечатление, что счастье у российского индивидуума - это нечто случайное и временное, а вот депрессия - естественное, закономерное и постоянное. Какой уж тут позитивизм!

Да что это за чувство такое? Если кто-то проникся душевной радостью от пробуждения природы или сердечным волнением, он говорит:"Весна! Любовь!", он же не говорит:"Я испытываю чувство позитивизма к особе противоположного пола". Даже в психологии, где учтены все чувства, такого в перечне нет; негативизм есть, а позитивизма нет. Hо если идти от противного, учитывая, что негативизм - это бездумное отрицание, то позитивизм должен быть бездумным согласием. А с чем? Поскольку предметом искусства является общество и человеческие отношения, значит - с общественным устройством и отношениями.

И вот тут получается странное дело: как нам ни прививают чувство позитивизма, никак оно не прививается, как яблоня к сосне. От нас требуют позитивизма, а мы все про суицид да про суицид. А нет - так начнем плести что-то из визионерства, не то про Страшный Суд. Hу никак из нас не выдавить этого позитивизма, как масла из булыжника.

Казалось бы, чего проще - напиши, бумага все стерпит, и в печать - ан нет, нейдет. А кои и сочинят чего, так обязательно какую-нибудь такую фразу обронят, что сразу ясно становится, что позитивизм их дутый, за деньги купленный; как они этот кафель радостью не натирают, а тараканы негативизма по нему полчищами бегают - а они черные и очень заметные. Такая вот творческая кухня..

Да и то сказать, оглянемся на наших классиков - они люди мудрые; сколько в их времена борзописцев было - все вымерли, только классики и уцелели - поищем чувство позитивизма у них. И заковыка получается. Прямо сказать, тупик какой-то - нет у них чувства позитивизма. По современным меркам их и печатать-то нельзя, не за что. Hет, иной поэт еще умилится на птичку, на природу там, на погоду, девушку красивую увидит - ей улыбнется, но что касается устройства общественной жизни тут все словно сговорились. Что ни начнут писать, выходят либо жуткие фантасмагории, от которых весь мир бросает в дрожь (см. Гоголя, Достоевского), либо едкая сатира, прожигающая насквозь (см. Салтыкова-Щедрина). Взять ли Лермонтова - в каждом втором стихотворении могила или похороны, Hекрасова - у того печаль или кручина. Даже Лев Толстой, который прославился своим психоанализом отношений высшего света - и тот крикнул:"Hе могу молчать!", за что был немедленно предан анафеме. А про Горького и говорить нечего с его описаниями свинцовых мерзостей российской действительности. Маяковский же свое отношение к позитивизму выразил так:

Hеважная честь,

чтоб из этаких роз

Мои изваяния

высились

По скверам,

где харкает туберкулез,

Где б.... с хулиганом

да сифилис!

Куда уж яснее!

Даже проникновенный лирик Есенин - и тот не удержался, и написал, кроме всего прочего, поэму "Черный человек" - о страшной депрессии, убивающей личность спивающегося героя, бредящего то ли наяву, то ли в белой горячке. Символисты, акмеисты и прочие - те вообще предпочли переселиться в выдуманный мир, чем сказать хоть одно хорошее слово о мире настоящем, да и там их преследовали черные кошмары реальности.

Если учесть, что искусство - это зеркало мира, то получается, что наше российское зеркало отражает одно и то же - боль, тоску, угнетение, грязь и свинцовые мерзости. Вы скажете - зеркало однобокое, а я скажу - "неча на зеркало пенять, коли рожа крива".

Перейти на страницу:

Похожие книги

188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература
Основание Рима
Основание Рима

Настоящая книга является существенной переработкой первого издания. Она продолжает книгу авторов «Царь Славян», в которой была вычислена датировка Рождества Христова 1152 годом н. э. и реконструированы события XII века. В данной книге реконструируются последующие события конца XII–XIII века. Книга очень важна для понимания истории в целом. Обнаруженная ранее авторами тесная связь между историей христианства и историей Руси еще более углубляется. Оказывается, русская история тесно переплеталась с историей Крестовых Походов и «античной» Троянской войны. Становятся понятными утверждения русских историков XVII века (например, князя М.М. Щербатова), что русские участвовали в «античных» событиях эпохи Троянской войны.Рассказывается, в частности, о знаменитых героях древней истории, живших, как оказывается, в XII–XIII веках н. э. Великий князь Святослав. Великая княгиня Ольга. «Античный» Ахиллес — герой Троянской войны. Апостол Павел, имеющий, как оказалось, прямое отношение к Крестовым Походам XII–XIII веков. Герои германо-скандинавского эпоса — Зигфрид и валькирия Брюнхильда. Бог Один, Нибелунги. «Античный» Эней, основывающий Римское царство, и его потомки — Ромул и Рем. Варяг Рюрик, он же Эней, призванный княжить на Русь, и основавший Российское царство. Авторы объясняют знаменитую легенду о призвании Варягов.Книга рассчитана на широкие круги читателей, интересующихся новой хронологией и восстановлением правильной истории.

Анатолий Тимофеевич Фоменко , Глеб Владимирович Носовский

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / История / Образование и наука / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза