Чувство стаи (СИ)

— Тебе идет это имя в любой форме, Рен.

Она смеётся, отстраняясь от него. Подходит, качая соблазнительно бедрами, к столу. С любопытством осматривает все то, что на нем лежит.

— Ты милый… Для вампира.

Он следует за ней, опьяненный её красотой, ее голосом, ее телом.

— Что это?

Продолжает осматривать содержимое стола. На нем множество инструментов, деталей, шестеренок, деревянных заготовок, сломанных игрушек.

— Мое небольшое увлечение. Так сказать… Для души.

Рена грациозно, подобно кошке садится на стол, притягивая его к себе за ворот красного камзола. Губы впиваются в губы обжигающим поцелуем. Она обнимает его за шею, он упирается руками в столешницу, нависая над желанным телом.

— У меня тоже есть увлечение… Для души. Оно требует наличие стола и тебя.

Он отрывается от её шеи, прерывая нескончаемые укусы и поцелуи. Смахивает все содержимое со стола одним движением руки. Все падает, летит во все стороны, разбивается в дребезги. Но он не слышит, не видит, не замечает. Для него существует лишь одна она. А остальное все неважно.

Сильные руки подхватывают и припечатывают к столу. Она смеется, игриво выгибается под ним, искры пляшут в её прекрасных глазах бешеный танец страсти, перемешанной с похотью и желанием.

Плевать, что все теперь на полу. Плевать, что стол ходит ходуном и может сломаться под весом двух тел. Плевать, что он потратил на эту шкатулку весь день и после такого падения её вряд ли удастся снова починить. Плевать. Для него сейчас важна лишь только она. Лишь только этот момент. Она… Его и ничья больше Ренаведд.

Айрис улыбается совсем по-другому… Другая. И ведь это хорошо. Зачем он всё это время сравнивал, искал что-то похожее? Зачем? Её улыбка намного искренней и красивей. Теперь он это понимает. Все было игрой, обманом, уловкой. А он… Не видел. Слепой наивный дурак. Надеялся на взаимность и верил в неё. И к чему это привело? Ни к чему хорошему.

— Я в детстве мечтала о подобной штуке. Мне всегда было интересно каким образом получается музыка. Я хотела её купить и разобрать. Правда, на вряд ли бы потом обратно собрала. В итоге так и не приобрела. Только ходила и глазела на шкатулки на ярмарках. А потом уже было как-то не до них.

Девушка встретилась взглядом с Детлаффом, как только мелодия закончилась. Мужчина смущенно улыбнулся.

— Я могу рассказать и показать как в ней все устроено. А потом можно собрать вместе… Если тебе это интересно, конечно.

— Еще бы, показывай, рассказывай. Я вся внимание.

Айрис взяла стул и присела рядом с мужчиной. Он рассказывал, она слушала. Внимательно. Задавала по его мнению хорошие и умные вопросы. Все было как в те времена, когда он рассказывал ей о своем мире. Только сейчас ему было намного приятнее. По его наставлениям девушка смогла сама, почти без помощи до конца собрать музыкальную шкатулку. Он направлял ее руки своими и каждое касание вызывало бурю позабытых и похороненных когда-то им же эмоций. Он смотрел на неё с восхищением, удивляясь самому себе. Как же он был глуп, пребывая в прошлом и не замечая, что его спасение лежит в настоящем. Вернее сидит тут, прямо перед ним и искренне удивляется его переменам. Девушка заводит механизм. Комната снова наполняется звуками при помощи калков, закрепленных во вращающемся валике, которые цепляют зубья гребенк. Снова играет эта завораживающая мелодия.

— Что? Почему ты так смотришь?

Он улыбается.

— У тебя на лбу смазочное масло.

Айрис трет несколько раз лоб, смущенно опустив взгляд.

— А теперь?

Детлафф позволяет себе прикоснуться к её лицу. Стирает оставшееся масло.

— Вот теперь ты как всегда прекрасна.

Музыка постепенно умолкла.

— Ты что, до сих пор пьян?

Он встает со своего места, берет в руки шкатулку. И направляется к двери.

— Может быть… Спокойной ночи, Айрис.

Девушка озадаченно склонила голову набок, удивленно провожая взглядом вампира.

— Спокойной ночи, Детлафф.

Он закрывает за собой дверь, добавляя про себя: «Я пьян, но не от крови, Иса. Я пьян тобой».

Ну, вот и полдень. Порт. Солнечная погода. Дети опаздывают. У человека уже бы начали замерзать конечности. Но не у него. Детлафф не чувствовал холода. Вместо этого было дурное предчувствие. Которое, в большинстве случаев, его не подводило. Он ссылался на то, что они позабыли. Или, быть может, задержались дома. Рутина, домашние дела. Детские забавы. В очередной раз бросив взгляд на корабли, на людей, на зимний пейзаж, мужчина наконец заметил в поле зрения знакомые фигурки. Но их было не двое. Трое. Одна взрослая. Мужская.

Вампир встал с деревянной лавки и, сделав несколько шагов навстречу, остановился. От детей веяло страхом.

— Доброго дня, — начал было Детлафф, обращаясь к рослому мужчине, который и сопровождал Ангуса с Виолой.

— Доброго, значит? Наживаешься на детях, чужак проклятый?!

Детлафф непонимающе уставился на человека.

— Я не…

— Денег и так кот наплакал, а я тут на днях узнаю, что мой сын и моя дочь таскают дукаты какому-то проходимцу и ни слова ни мне ни матери! Я тебе сейчас морду хорошенько начищу, козел, а вас двоих дома выпорю! Говоришь вам, дурачкам, нельзя связываться с чужаками. А вы?