Чувство вины

— Вы пригласили меня войти, — мирно сказал Джейк, засовывая руки в карманы джинсов, и Лаура почувствовала, что его опытный взгляд оценивающе прошелся по изгибам ее тела. — Как вам спалось?

Лаура повернулась к нему от туалетного столика, отпустив волосы, как будто взбивать их было для нее самым естественным делом. Она повторяла себе, что в том мире, в котором вращается Джейк, женщина в ночной рубашке ничего особенного не представляет И что рубашка на ней хлопковая, вызывающей ее никак не назовешь, а стало быть, нечего слишком волноваться.

— Мне… очень хорошо, — солгала она, вовсе не желая открывать ему, насколько беспокойной оказалась для нее эта ночь. — Э-э… спасибо за чай. Я не… не слышала, как вы его принесли.

— Не слышали, я знаю, — это подтверждение Джейк сопроводил сокрушенной улыбкой. — Вы так крепко спали. Грех было вас будить.

— Как вы любезны!

Нотка сарказма в голосе Лауры не была целиком преднамеренной, но отклик Джейка показал, что незамеченной она не осталась.

— Еще бы, — сказал он, и его глаза сладострастно потемнели. — Я ведь мог подумать-подумать да и присоединиться к вам.

— Не уверена. — Лаура заставила себя встретиться с ним глазами. Она старалась не выдать голосом владеющей ею тревоги, что было непросто. — Я не из тех, кто вам нравится.

— Вы ничего не знаете о том, кто мне нравится, — ответил Джейк, вновь оглядывая ее с головы до ног. — Почему вы думаете, что мне не нравятся женщины с рыжевато-каштановыми волосами, золотистыми глазами, длинными ногами и телом, в котором мужчине хочется раствориться?

— То есть перезрелые матроны? — съязвила Лаура, надеясь изменить направление, которое неожиданно принял разговор, но Джейк лишь покачал головой.

— Давайте-давайте, — сказал он. — Принижайте себя. Похоже, это у вас профессиональное заболевание. — Немного помолчав, он продолжал: — Вам известно, что вы во сне сбрасываете с себя простыни? А то, что на вас надето, едва вас прикрывает. Набрасывая на вас одеяло, я почувствовал, как вы замерзли.

— Вы набросили… — она оборвала себя, осознав, что того и гляди покажет Джейку, как легко он может ее ошарашить, а ей не хотелось доставлять ему подобной радости. — Что ж, спасибо.

— Для меня это было удовольствие, — Джейк покачался на каблуках. — Думаю, потому постель и была в таком состоянии. Не знай я, как все обстоит на самом деле, подумал бы, что вы скоротали ночь в приятной компании…

— Я всегда сплю одна, — резко оборвала его Лаура. — И думаю, что вид моей постели совершенно вас не касается. А теперь, — она глубоко вздохнула, — вам, пожалуй, лучше уйти.

— Хорошо. — К ее облегчению, он повернулся к двери, но, задержавшись на пороге, наградил Лауру опасно притягательной улыбкой. — Однако — просто для протокола — я не думаю, что вы вышвырнули бы меня, надумай я улечься с вами рядом. Время для этого было самое подходящее, между сном и пробуждением, да и возможности придумать причину, по которой меня следует гнать, вам бы не представилось. Уж об этом бы я позаботился.

Лаура почувствовала, что больше она не вынесет.

— Выйдите, наконец! — потребовала она, судорожно сжимая и разжимая пальцы, и Джейк с покорным поклоном закрыл за собой дверь.

Когда Лаура через пятнадцать минут спустилась вниз, воздух наполняли ароматы свежего кофе и тостов. По-видимому, позаботиться о себе Джейк умел. Хоть Лаура и считала себя обязанной выговорить ему за самовольное присвоение ее роли, ей было решительно приятно, что он позаботился и о ней, приготовив для нее завтрак. Она к этому не привыкла.

Ее по-прежнему одолевала потребность разложить по полочкам все случившееся. Это правда, Джейк провел ночь в ее доме, однако, если не считать прошлого вечера — нескольких минут, когда она вернулась из города, — она не совершила ни одного поступка, которого могла бы стыдиться. Другое дело, что чем дольше они остаются вместе, тем труднее ей противиться его ласковому обаянию, он притягивает ее к себе, и тут она беззащитна. И напротив, ей было бы слишком легко поверить тому, что он говорит, одна только сила воли и удерживала ее от падения.

Впрочем, когда она внесла в кухню поднос, сама мысль, что Джейк способен как-то нежелательно повлиять на нее, показалась ей нелепой. С переброшенным через плечо полотенцем Джейк как раз перекладывал омлет со сковородки на блюдо. Тарелка с золотистыми тостами стояла, не остывая, на конфорке для легкого подогрева, кофейник мерцал на своей подставке.

— Не знаю, любите ли вы омлет, — сказал он, когда Лаура поставила поднос в мойку. — Но решил, что вам требуется пища калорийная, поскольку вчера за обедом вы почти не прикасались к еде. Она думала, что он ничего не заметил, и зря — следовало бы уже уяснить, что Джейк не пропускает ни единой мелочи. И когда она повернулась к нему, ставя тарелки на стол, и встретилась с его спокойными глазами, искорка понимания пробежала между ними.