Чувство вины

– Если девчонка пишет, что ты интересный человек, надо звать ее в гости. Кто такая?

– На свадьбе у коллеги познакомились.

Не думал, что он по свадьбам шастает.

Посмотрели ее альбом. Пляж, дача, кругленькая попка, высокий лоб, загорелые острые локти, десятилетний сын. Время, когда начинаешь крутить с матерями-одиночками, наступает незаметно.

– Пиши ей ответ!

– Сейчас нет настроения.

Жена с год как отчалила, а у него настроения нет! Серега целыми днями на работе, а остальное время тоскует. Думаю, он влюблен. В девушку, которой в природе нет. Ощутимые девушки, которые вот они, его угнетают.

Серега настукал начало: «Вы мне тоже понравились»…

– Сдурел?! Пиши: «Ты»… «Ты», а не «вы», ломай барьеры одним ударом! «Ты мне тоже очень понравилась, думаю о тебе, встретиться очень хочу, но свалился с простудой, пью кипяток, нет сил выйти в магазин, купить мед».

Написал. Слово «очень», правда, убрал, вышло, что она ему просто понравилась, а не очень. И насчет меда спорил. У него аллергия на мед. Но на меде я настоял. Мед сам по себе настроит блондинку на правильный лад. Проконтролировав отправку письма, я потирал ладони от удовольствия: не успеет он завтра проснуться, как блондинка напишет, что везет свою круглую попочку прямо к нему. А завтра как раз выходной. Притворится больным. В случае чего скажет, полегчало типа от одной мысли, что вот она к нему приедет. Я радовался его грядущему успеху, как своему. Нежеланные дети знают, как надо извернуться, чтобы стать желанными.

– Это что?!

Восклицание мое касалось его семейного статуса, указанного на страничке.

– Женат?! Вы же год вместе не живете! Удивляюсь, что тебе вообще кто-то пишет. Это надо Марией Магдалиной быть, чтобы с женатым связываться! Меняй сейчас же!

– Неудобно. Таня узнает.

– У нее же другой! Меняй!

Для романтики я предложил «вдовца», но Серега отказался. Долго выбирали между «без пары», «в поиске» и «свободные отношения». «Без пары» отдает безнадегой, «в поиске» звучит болезненно. Удачливый джентльмен не может быть в поиске. Он же не какая-нибудь Холли Голайтли, прилепившая на свой почтовый ящик «путешествует». Остановились на последнем варианте.

– Ну ты и еврей, – хлопнул меня по спине новоявленный и сразу осмелевший любитель свободных отношений, отдавая должное моей ловкости в амурных делах. – А чего это у тебя снежинка шестиконечная?

Я свернул голову так, чтобы видеть рукав свитера. На рукаве снежинка вышита. И вправду, шесть концов. Снежная звезда Давида. А я и не замечал. Ай да Серега, кровинушка материнская, не проведешь.

Братан повеселел. Даже спросил, не окунался ли я уже. Он, видите ли, вчера окунулся в ближайшем водоеме…

Возвращался домой на последней маршрутке. От остановки шел мимо озера. Почему бы в самом деле не окунуться? Так и помру неокунувшимся.

Мать уже спала. Разделся, только угги и пуховик оставил. И топор взял – наверняка прорубь прихватило.

Подбежал к проруби, скинул пуховик, угги и прыгаю, пытаюсь окунуться. Мороз такой, что даже небо опустело – звезд не видно, попрятались все. Подтаявшая днем тропка застыла отпечатками сапог. Трафаретные ледяные следы больно бьют по ступням. От ног отходит широкий черный крест отороченной снегом проруби. Фонарь светит в затылок, и, обладай я незаурядной фантазией, предположил бы, что крест – это тень, которую я отбрасываю.

Ну я и давай рубить. Лед оказался крепкий. Звон, осколки, густо-белые трещины по свинцовой глади пошли.

– Тебе жалко, что ли? – заискивающе улыбался я то ли льду, то ли воде подо льдом, то ли богу. – Петрович окунулся, все окунулись, даже Серега окунулся, а мне что, нельзя? Я ничего не испорчу, я из любопытства!

Ноги окоченели, со спины будто кожу содрали. Если увидит кто, не догадается, какого полу перед ним православный, так все съежилось. Как человек, оказавшийся в нелепом положении, я огляделся, желая показать возможным наблюдателям, что мне и самому смешно. Окна домов, выходящие на озеро, были темны, но ведь мой стук мог разбудить кого-нибудь, и сейчас один из моих соседей вполне может смотреть в окно и потешаться. «Видать, грехи не пускают. Все добрые люди вчера окунулись, а Израиль, вон, только сейчас опомнился! Все, поздно, вчера будьте любезны, а сегодня шиш с маслом!»