Чужая

— Но я люблю тебя! Я все делаю ради тебя, я работаю, живу, дышу ради того, чтобы у нас было будущее! — его голос разносился вдоль реки, усиливаясь эхом.

— Но ты забыл меня спросить самое главное: люблю ли я тебя! — прокричала Катя и осеклась.

Пашка уронил руки. Он смотрел в ее такое родное, такое знакомое лицо и не узнавал ее. Он много раз исследовал губами каждый сантиметр этих нежных щек, этого высокого бледного лба, зарывался лицом в локоны и вдыхал ее пьянящий запах. Запах любви и счастья. Он каждый раз умирал и воскресал рядом с ней. С детства только с ней ему было комфортно и хорошо. И он был уверен на все сто, что и она это чувствует. Иначе и быть не может. Ведь они — такая красивая и удачная пара. Так все говорят, и это правильно. Почему же сейчас ее розовые, такие манящие губы произносят слова, которые никак не укладываются в его стройную систему. Он же все продумал, все рассчитал. Они не будут ждать окончания института. Они поженятся в конце этого лета. Мама обещала оформить ему кредит, он купит квартиру, будет работать, переведется на вечерний, а Катя займется домом. Какое счастье, что ничего не вышло с Миланом. Плохо конечно, что Катька так расстроилась, но ее отъезд совсем не укладывался в разработанную им схему их совместной жизни. И теперь, когда все так удачно сложилось, она вдруг говорит совсем не то. Совсем!

— А разве это не так? — от его искреннего удивления у Кати защемило в груди. Но надо наконец сказать это вслух даже не для Пашки, а для себя. Так будет всем легче.

— Это не так, Большой. Совсем не так. Ты прекрасный человек, у тебя блестящее будущее, и я знаю, что с тобой, как за каменной стеной. Что у меня будет все: и машины, и квартиры, и бриллианты, и путешествия по всему миру. Но у меня не будет лишь одного. Того, чего нет и сейчас.

— Чего?

— Любви. Я не люблю тебя. И не могу быть с тобой.

— Но ты же с детства говорила, что хочешь быть богатой, что ты никогда не позволишь себе так мучиться, как мучилась твоя мама. Что у тебя будет все и сразу. Я могу тебе это дать.

— Я ошибалась, Пашка, — вздохнула Катя. — Я жестоко ошибалась.

— Ну, хорошо, хорошо. — Он схватил себя за волосы. Он всегда так делал с детства в минуту, когда хотел сосредоточиться. — Погоди. Не спеши. — Он поднял голову. — Катенька, я так тебя люблю, что моей любви хватит на двоих!

— Пашка, ты не слышишь меня. — Она открыла дверцу машины и уселась на переднее сиденье. — Отвези меня, пожалуйста, домой. Я устала, у меня болит голова, я в полном разладе с собой и больше не хочу обсуждать эту тему.

Пашка постоял с минуту, потом сел за руль и всю дорогу до Катиного дома не произнес и слова. Лишь когда Катя уже выходила из машины, он сказал.

— Я все же буду надеяться.

— Ты всегда останешься моим другом — Она повернулась, легко поцеловала его в щеку и, не оборачиваясь, скрылась в подъезде.

— …Не бери в голову! — в который раз за сегодняшний вечер сказал Сашка. — Все ерунда! Катька расстроена, не ведает, что творит! Мам, ну чего ты молчишь? Скажи ему!

Я пожала плечами. А что тут скажешь? Но Пашка уставился на меня так, как будто я прямо сейчас решу все его проблемы, и Пельмень материализуется на веранде моей дачи с распростертыми в сторону Пашки руками, со словами: «Я пошутила».

— Ребята, прошли те времена, когда мы разруливали ваши детские проблемы. Одно дело к директору сходить, от выговора вас отмазать, или поговорить с родителями зачинщиков драки или разбитое стекло машины оплатить. А в вопросах любви, это извините, сами.

— Вы прямо, как мать, говорите, — вздохнул Пашка.

— Потому, что это логично, — уверенно сказала я — А вообще, на мой взгляд, пора вам вырываться из круга.

— Это как? — удивились ребята.

— А так. Вы варитесь в своей компании уже лет пятнадцать. Ни новых девчонок, ни других друзей. Вечно Катя, Аришка да Фион.

— Фион — не в счет, — тут же парировал Пашка. — Но я понял, что вы имеете в виду. Мы не святые, и это уже пройденный этап.

— Мам, ты что, думаешь, что мы до сих пор девственники? — Сашка усмехнулся.

— Ох, не люблю я эти натуралистические разговоры, — вздохнула я. — если мне не изменяет память, еще в четырнадцать лет я сама вам раздала презервативы, а Генерал с вами проводил ликбез.

Они засмеялись. История, действительно, была комичная. Тогда, почти десять лет назад, к нам прибежала Янка с какой-то ужасающей историей. Будто у ее знакомой сын пятнадцати лет впервые занялся любовью с девочкой, и от страсти поднебесной оба потеряли голову. Отрезвил их результат анализов любимой, утверждающий, что девушка беременна. И пошли несовершеннолетние любовники под венец, ибо аборт малышке делать по каким-то причинам категорически нельзя.