Чужая

Он такой большой… с трудом поместился во мне. Боль стихала, и я понимала, что, хочу его всего, принадлежать…отдавать…И он словно чувствовал меня, притянул к себе, заставляя прогнуться еще сильнее и принять его целиком. Задохнулась от наполненности, впиваясь ногтями ему в спину. Каждый толчок подводил все выше и выше за грань безумия, от осознания его полной власти надо мной. И это только начало…Влад обрушил на меня шквал новых ласк, его руки и губы были повсюду, он ласкал мою грудь терзал мои соски, не прекращая двигаться внутри меня. Я слышала его рычание, свои тихие стоны и наше рваное дыхание. А потом Влад сжал меня сильнее, двигаясь все быстрее и быстрее, глядя мне в глаза, и я увидела, как он закатывает свои, как мутнеет его взгляд, как вдруг он запрокинул голову, приоткрыв рот, громко застонал, сжимая меня пальцами за ягодицы. В этот момент его красота была настолько ослепительной, что мне стало больно. Приподнял и прижал к себе.

— Ты такая сладкая, девочка…такая невероятно сладкая, — шептал мне в волосы, прижимая к себе.

— Люблю тебя, — прошептала едва слышно, но он услышал. Приподнял мое лицо и долго смотрел в глаза, потом улыбнулся, но взгляд остался все тем же обжигающим и в тот же момент немного отчужденным.

— Тебе так кажется.

И прежде чем я успела возразить, снова поцеловал меня.

Глава 30

Я верю, что ничто не проходит бесследно и что каждый малейший шаг имеет значение для настоящей и будущей жизни

(с) Чехов А.П.

Самое паршивое — это попасть снова в ловушку, снова потерять себя самого, отдать власть женщине и стать тряпкой. Именно таким он был с Линой. Пластилином, из которого та лепила все, что хотела. Все годы их брака. Когда один любит и боится потерять, а другого вполне устраивает, чтобы его так любили. Он не хотел никаких отношений больше, ничего, что могло связывать, обязывать, давать иллюзию счастья. Именно иллюзию, потому что счастье слишком эфемерно. Его нет на самом деле. Это просто название искусственного кайфа от собственных заблуждений, идиотской самоуверенности и оптимизма.

Только глядя в глаза Анне, Влад забывал об этом. Он растворялся в ее взгляде, словно исчезали все его убеждения, недоверие, сомнения. Она казалась ему искренней. В ее глазах он видел то, чего никогда не видел во взгляде женщины. Никогда за все пятьсот лет. Видел страсть, нежность, восхищение, ненависть. Много чего. В глазах Анны он видел самого себя. Влад не знал, как это объяснить, но это сводило с ума, заставляло его сердце биться быстрее.

Дьявол его раздери, если он не старался не думать о ней как о женщине. Он бы держался и дальше. Если бы не встреча с Нолду и не выпитое количество виски, когда разум был полностью заглушен диким желанием и алкоголем.

Носферату согласились на сделку, в этом Влад не сомневался. Он сомневался в другом — выживут ли они после этого нападения? И чем больше думал об этом, тем больше понимал, что он совсем не уверен. Скорее всего, он ведет всех на верную смерть. Они полягут там безымянными трупами и, возможно, посмертно их проклянут и обвинят в еще более страшных преступлениях. Только Нолду поверил в его план, даже Рино поверил, а сам Влад понимал, насколько его затея безрассудна. Как карта ляжет. Та самая карта, которую бросит он сам, не зная точно, как она упадет: крапом вверх или обнажит все их слабые стороны. Проклятье. Если бы Мокану не свалил, если бы дал ему поддержку, их бы было в разы больше. Как минимум на сто воинов.

Через несколько суток они выйдут из этого здания и, вероятнее всего, обратно не вернутся.