Чужая

Господин смотрел на нее не отрываясь. Хотел еще что-то сказать, но дверь тихо скрипнула, впуская Тойру с подносом в руках.

– Ты вовремя, – произнес Нирхасс окинув ту внимательным взглядом, перехватывая руку Айи. – Смотри за Саной. Никого кроме тебя и Амина в покоях быть не должно. У дверей поставлю охрану. О всех, кто будет ошиваться рядом сообщай Амину или сразу мне.

Растерянная управительница только кивнула в ответ, наблюдая, как хозяева покидают комнату.

Быстро спустившись в холл, ассур нагнулся, поцеловал Айю в лоб и тихо велел:

– Подожди меня в библиотеке. Я скоро.

Девушка послушно направилась по узкому коридору, слыша за спиной громкие, четкие указания господина.

Разожгла огонь в камине, пошуршала в нем кочергой и опустилась в кресло. На душе было откровенно паршиво. Вся радость особенного дня была омрачена посланием принцессы. Айя кривила бы душой, не признаваясь себе, что ревность не охватила ее всю. Ширрин знала на что давить.

Пытаясь отвлечься, Айя перебирала на столе ворох бумаг и какие-то книги, складывала их аккуратными стопками. Открыла ящик стола, чтобы сложить все туда и замерла с удивлением уставившись на себя. Отложила в сторону книги, дрожащими пальцами выуживая несколько бережно сложенных листов, под ними обнаружились остро заточенные грифельные карандаши. Но бывшей служанке было не до того. Завороженно рассматривала портреты, на которых была изображена она сама. Улыбающаяся, задумчивая, в слезах. Обнимающая лошадей на фоне черной луны. Где-то были написаны только ее глаза, на других только руки с ужасными шрамами. Изогнутая спина, вся перечеркнутая, заштрихованная черным. На самом листе застыли выцветшие винные пятна, словно капли крови…

Вот она в косынке с опущенными ресницами, посреди бальной залы. Вот прикусывает губу, отводя взгляд в сторону. А вот ее лицо, искаженное неприкрытым удовольствием, руки просительно вытянуты вперед – к художнику, словно пытаются прикоснуться, обнять. Некоторые были датированы прошлой зимой…

Зашуршала дальше.

Испуганное лицо в зареве пожара, факел – как меч в тонких руках. Обнаженная грудь, изгиб бедра, взгляд из-под ресниц. И на всех без исключения портретах она была непривычной, хрупкой, болезненно красивой? Айя смотрела на себя его глазами. Глазами своего мужа, жестокого и страшного, беспощадного ассура, что тайком рисовал свою рабыню. И не узнавала…

Неужели она и правда такая?!

Слезы лились по щекам, Айя их не замечала, давилась охватившим ее трепетом.

Взгляд зацепился за толстый блокнот, подхватила его. Забыв, как дышать, перелистывала тонкие страницы, испещренные размашистым, уверенным почерком. Нирасс писал о каких-то артефактах, что возможно находились у лагров за холодным морем и имели свойства продлевать человеческую жизнь на десятки лет, а самые мощные и на пару столетий. Еще речь шла о каком-то жутком, древнем обряде, в котором решившийся провести его ассур, добровольно отдавал большую часть своей долгой жизни выбранному человеку. Но опять требовался какой-то невозможно редкий кристалл, без которого все попытки заведомо обрекались на провал.

Он искал способ, как оставить ее подле себя как можно дольше! Искал один! Не подавая вида, как сильно его это тревожит…

Были в блокноте и выдранные страницы, и заляпанные багровыми кляксами и страницы с ее изображениями, проклятиями самого себя, пьяными признаниями…

– О, Нир! – всхлипнула Айя, прижимая к груди свои бесценные находки. – О, мой Нир…

Вошедший ассур было перепугался, увидев Айю всю в слезах, рванул вперед и замер. Осекся. Растерянно глядя на свои работы, рассыпанные по всему столу, на прижатый к женской груди дневник. И впервые пленница чужого мира наблюдала, как лицо самого невозмутимого мужчины, которого она только знала, заливает краска смущения. Смотрела на это, как на чудо. Не отрываясь.

Поднялась, огибая стол и подходя к нему, пытаясь поймать взгляд.

– Что же творится в твоей голове? Почему один? Почему всегда один? Ведь есть я…

Потянулась к нему, привставая на носочках, обхватила сильную шею, дернула на себя, покрывая робкими поцелуями упрямый, заросший щетиной подбородок. Высокие скулы, прямой нос, дурацкий, страшный шрам, подрагивающие ресницы.

Мужчина уверенно обнял ее, притянул ближе, перехватывая «гуляющие» по его лицу губы, вовлекая Айю в долгий, болезненный поцелуй. Зарылся пятерней в ее волосах, весь завибрировал, прижимая желанное тело к себе. Горел. Возбуждение вспыхнуло мгновенно, распалило. Погнало по венам кровь, сосредотачиваясь напряжением в паху. Повел бедрами, потерся о низ ее живота, вызывая тихий стон. В нос ударил запах ее желания, ассур покачнулся, закатывая глаза. Сердце грозилось разорвать грудную клетку, ошалело билось, рвалось ей навстречу. Все его существо стремилось к ней, жаждало, требовало.

– Хочу тебя, Айя…

– Бери, – шепнула в ответ, откидывая голову, подставляя шею его поцелуям. Укусам.

– Уже можно? – прихватывая нежную кожу удлинившимися резцами.