Чужая

Айя стояла на крыльце, встревоженно глядя как под покровом морозной, зимней ночи шевелится, гудит скрытый лесом город. Как спешно собираются гвардейцы, седлают лошадей, проверяют оружие. Зябко ежилась под сильными порывами ветра, что лихо закручивали снежные хлопья, бросая их в самое бледное лицо. Куталась в плащ ассура, вдыхая его самый желанный запах и прислушивалась к шуму за спиной. В доме тоже шла спешная подготовка. Суета, волнение, страх. Это чувствовали все. И воины, и слуги. Госпожа Шаррихасс боролась с внутренней дрожью и растущей паникой, гонимой по венам дурным предчувствием. Оно было настолько сильным и острым, что несчастная не могла устоять на месте, переминалась с ноги на ногу, расчесывала небольшую рану на запястье. Почти не дышала. Усилием своей жалкой воли заставляла себя стоять на месте, когда хотелось рвануть обратно в дом, упасть перед Нирхассом на колени и требовать, просить, умолять остаться! Привязать к себе, запереть, закрыть…

Вздрогнула, ощутив рядом чужое присутствие. Подняла блестящий влагой взгляд. Райан остановился совсем близко. Внимательно заглядывал в ее перепуганное лицо, поверх густого, серого меха своего дорогого плаща. Желание обнять, притиснуть, успокоить было в нем столь сильно, что король едва мог сдерживаться. Смотрел, словно гладил теплыми, янтарными лучами. Согревал.

– Не бойся, – произнес тихо, поправляя светлую кожу перчаток на широких ладонях.

Айя только коротко кивнула, снова переводя взгляд в гущу событий, тускло освещенного факелами двора.

– Прости, – начала девушка, – я была непростительно груба. За эти дни не нашла времени, чтобы должно тебя поприветствовать и поговорить. Нир рассказал о твоих родных. Мне жаль, Райан. Очень жаль.

– И тебе не противно? Не мерзко от того, какой я? – выдохнул, не спуская с нее внимательного взгляда.

– А какой ты? – поежилась Айя, под очередным холодным порывом ветра, что сорвал капюшон с ее головы. Откинула волосы с лица, вызвав у ассура шумный вдох.

– Убийца. Перешагнувший через семью ради власти. Узурпатор. Кровавый Амадей.

– Это неважно. Уверена, ты не мог поступить иначе. Не мне тебя судить, Райан. Я уже говорила, что ничто не изменит моего мнения о тебе. Пока жива, буду тебе благодарна. Ты спас мою жизнь. И сейчас ты здесь за этим. Мне не хватит вечности, чтобы расплатиться за твой поступок. Как мне может быть мерзко или противно? Я люблю тебя, Райан. Не так как его. Но люблю. А потому вы оба должны вернуться целыми и невредимыми.

Мужчина замер, а вместе с ним и большое, горячее сердце. Пошатнулся, прикрывая глаза. Облизал пересохшие вмиг губы.

– Когда-нибудь…

Замолчал, опуская голову и мучительно подбирая слова.

– Когда-нибудь, ты смогла бы выбрать меня? Я готов ждать…

Айя отрицательно мотнула головой, прерывая его и опуская дрогнувшие ресницы.

– Без него я дышать не могу…

Обернулась, расслышав уверенные шаги. Все в ней сразу встрепенулось, дернулось навстречу.

Нирхасс.

Ее мужчина.

Ее муж.

Ее жизнь.

Майя и представить себе не могла, что можно кого-то так любить. Не знала, что способна на столь сильные, мучительные чувства.

Он остановился меж ними, прижимая девушку к себе. Снова натягивая на ее голову теплый капюшон, плотнее запахивая отороченный мехом плащ. Перехватил ее холодные руки, касаясь их губами, согревая жаром дыхания.

– Не дождешься, – бросил через плечо, не поворачивая головы. Глядя в большие карие глаза.

Южанин хищно вскинулся, растянул губы в кривой ухмылке.

– Подслушиваешь, Шаррихасс? Настолько не уверен в себе?

– Не скалься, – улыбнулся господин. – Она. Моя. Жена. Моя.

– Надеюсь, ты сможешь ее защитить. Пока одни только проблемы, – почти выплюнул Райан, разворачиваясь и спешно спускаясь по обледеневшим ступеням.

Айя смотрела ему в след. На душе было муторно.

– Иди в дом, – пригладив холодную девичью щеку, велел Нирхасс.

– Я хочу проводить.

– Иди, Айя, – настойчиво подтолкнул ко входу ассур.

– Но…

– Иди! – рыкнул ее муж, сведя густые брови к переносице.

Айя вздрогнула, подхватив юбки и гордо задрав подбородок, двинулась к двери. Обида неприятно сжала внутренности. Стиснула. Заворочалась.

Сдавлено охнула, когда мужчина, громко цокнув языком, вдруг перехватил ее поперек талии. Привлек к себе, ловко крутанул и больно впился в ее рот злым поцелуем. Айя тут же обвила его шею руками, прикрыла глаза. Напряглась. Погладила, ощущая всем своим телом холодную сталь доспехов. Он целовал жадно и грубо, случайно услышанное не стало для него открытием, но все равно неприятно резануло по сердцу. Горечь от того, что он сам был виной всему, только усугубляла. Заставляла стискивать, притягивать, сжимать. Айя это чувствовала. Льнула, позволяла. Успокаивала. С трудом отстранившись, прошептала в его приоткрытые губы, смешивая выдохи, словно было одно дыхание на двоих.

– Ты единственный. Я умру за тебя, Нир.

И снова целовала, обхватив его лицо, заставляя нелепо согнуться всем своим огромным ростом.